Джастин Дэвис - Лучшая месть

Тогда он не уступил. И теперь, очевидно, у него были веские причины стараться не быть узнанным здесь, в Сидаре. Самое меньшее, что она может сделать, – это уважать их. Но, в то же время ей хотелось дать ему знать, что он – или, по крайней мере, Эдам – не был забыт.

– Эдам был очень смышленым, – продолжала Джесса свой рассказ.

Человек, который называл себя Сент-Джо-ном, слушал молча, хотя буквально каждая линия его тела, когда он сидел на каменной скамье рядом с ней, выражала сопротивление. Джесса говорила спокойно, несмотря на бушевавшие в ней эмоции вкупе с воспоминаниями о детских фантазиях, связанных с юным Эдамом.

– Этого почти никогда не подозревали, потому что все сосредоточивались на его дикости. Или мнимой дикости. Я всегда думала, что большей частью это была выдумка, дававшая его отцу предлог для… такого обращения с ним.

Сент-Джон искоса взглянул на нее.

– Я знаю это, – добавила она, – потому что он был со мной, когда происходили некоторые вещи, в которых его обвиняли.

Его глаза на мгновение закрылись, и Джессу заинтересовало, неужели уже одно то, что кто-то верит в его невиновность, может произвести на него впечатление спустя столько лет. С усилием она продолжила, словно рассказывая историю о ком-то постороннем:

– Иногда Эдам приходил несколько дней подряд без новых ушибов, а потом появлялся с ужасным синяком под глазом, а иногда со сломанным носом или рукой. Думаю, и несколько раз со сломанными ребрами, и хотя всегда говорил, что случайно упал, я в это не верила.

Сент-Джон склонился вперед, опершись локтями на колени. Он смотрел на свои руки так, словно ему трудно было смотреть на нее. Возможно, так оно и было.

– Потом Эдам на некоторое время исчез. Он днями не приходил в школу и на место наших встреч. Я очень беспокоилась, а когда наконец увидела его снова, он сильно изменился. Я чувствовала, что все стало гораздо хуже.

Сент-Джон издал какой-то звук, похожий на стон, но не произнес ни слова. Неудивительно, подумала Джесса. Тогда она была слишком мала, чтобы понять. Только спустя годы она осознала, что в то время к физическому насилию, вероятно, добавилось сексуальное.

– Я еще горячее пыталась убедить его позволить мне рассказать все моему отцу. Я обещала, что он поможет. Но Эдам не верил мне.

– Никому, – поправил Сент-Джон, все еще не глядя на нее.

– Полагаю, он действительно никому не верил. Когда люди, которым ты должен доверять больше всего, предают тебя, как можно доверять кому-то еще? Я его не порицаю.

Последовала пауза. Сент-Джон по-прежнему смотрел на свои руки.

– К чему беспокоиться? – спросил он.

– На сей раз вам придется выразиться конкретнее, – отозвалась Джесса. – К чему беспокоиться о чем?

– О нем, – ответил Сент-Джон после очередной паузы.

– Он был моим другом, – просто сказала она.

– Старшим.

– Да, почти на пять лет. Но это не имело значения. Эдам слушал меня и никогда не смеялся надо мной, если я начинала рассуждать наивно.

– Безумие. Это могло вам повредить.

– О, я знаю, как много обижаемых детей сами становятся обидчиками. Но не все. И Эдам не стал бы.

– Этого вы не знаете.

– Знаю. Он бы скорее полностью отрезал себя от мира, чем стал бы обижать кого-то так, как обижали его.

Сент-Джон вскинул голову. Он все еще не смотрел на Джессу, но был напряжен, как Мауи, почуявший хищника.

– Наивно, – почти шепотом произнес он.

– Может быть. Но я так не думаю.

– Кто знает?

Джесса не могла ответить, не выдавая того, о чем уже догадалась, а так как он явно хотел держать это в секрете, ей приходилось хранить свое открытие при себе. Она была в долгу у него, потому что ей не хватило смелости сделать то, что было нужно.

«– Позволь мне рассказать моему папе. Он поможет.

– Никто не может помочь.

– Он может!

– Нет, Джесс. Пожалуйста.

–Но…

– Неужели ты не понимаешь? Если ты расскажешь своему папе, который поговорит с моим отцом, он убьет меня».

Разговор припомнился ей так четко, что у нее перехватило дыхание. Джесса помнила, как он произнес последние три слова, другие дети тоже говорят иногда: «Папа убьет меня, когда узнает, что я потерял учебник по истории», «Мама убьет меня, когда узнает, что я прогулял уроки», но Эдам произнес это без всякого выражения, как буквальный, не преувеличенный факт. Это была правда. И она поверила ему.

В итоге Джесса держала язык за зубами. Она видела слишком много ушибов, синяков под глазами и сломанных костей, чтобы сомневаться в его словах.