Мари Хермансон - Человек под лестницей

Она пошла в туалет и смыла потекшую от слез косметику. Вернувшись, она уже через силу улыбалась. Бодиль взяла корзинку, сумку с остатками собачьего корма и поводок.

— Я помогу тебе отнести вещи в машину, — торопливо предложил Фредрик.

— Нет, спасибо, я сама прекрасно справлюсь.

В дверях она обернулась и как бы между прочим пробормотала:

— Он обошелся мне в восемь тысяч.

— Ах, вот как.

О финансовой стороне дела Фредрик как-то не подумал. Но естественно, породистая собака стоит недешево.

— Я возмещу тебе ущерб! — воскликнул он, довольный тем, что сможет хотя бы деньгами искупить глупость, которую сделал, втолкнув собаку в каморку под лестницей. — Восемь тысяч? Так? У меня нет дома столько наличных, но…

Вдруг он вспомнил о деньгах, полученных от Квода за квартиру. Он положил их в ведро, стоявшее в каморке. Там они и лежали, так как Квод, видимо, не желал брать их назад. Фредрику тоже не нужны были деньги Квода.

Он вошел под лестницу. Деньги были на месте. Разве не справедливо, что Квод должен рассчитаться за убийство собаки?

Он взял из ведра восемь тысяч и протянул их Бодиль, подумав, что испорченные ножки стола, стулья и порванные ковры из краеведческого музея стоили намного больше восьми тысяч.

Бодиль энергично тряхнула головой:

— Нет, нет. Ты мне ничего не должен, Фредрик. Ни в коем случае.

С корзинкой в руке и сумкой через плечо Бодиль локтем открыла дверь и вышла. Она снова взяла себя в руки.

Фредрик проводил ее до машины. Он хотел открыть ей багажник, но Бодиль опередила его. Она села в машину и включила зажигание. Заведя мотор, она махнула Фредрику рукой из открытого окна, широко улыбнулась, словно забыла всякую печаль, вырулила на улицу и поехала в направлении города.

Фредрик остался стоять с купюрами в руках, чувствуя себя должником Бодиль Молин. Он вошел в дом и положил деньги в ведро.

Позже Фредрик думал о том странном утре, когда он и Паула завернули в ковер окровавленный труп собаки Бодиль и зарыли ее на опушке леса, и все происшедшее казалось ему кошмарным, нереальным сном. Вечером, после визита Бодиль, он попытался обсудить это с Паулой.

— То, что случилось с собакой… — начал он.

Они уже лежали в кровати, ночь была теплая, дверь на балкон открыта.

— Бодиль не захотела взять деньги за собаку. Да и правда, ведь это была не наша вина. Мы же не могли знать, что его задавит машина.

Паула лежала молча. Немного погодя так тихо, что он едва расслышал, она произнесла:

— Так что же произошло на самом деле?

— Я уже говорил тебе. Это дело рук Квода.

Паула не отвечала. Фредрик придвинулся к ней. После той неудачной попытки по возвращении Паулы из Марстранда они еще дважды пытались заняться любовью, но тщетно.

Он хотел ее поцеловать, но она отвернулась.

— Ладно, идея действительно не очень удачна, — уязвленно сказал он.

— Фредрик, ты не хочешь… к кому-нибудь обратиться? К врачу или к психологу?

— Зачем?

— Мне кажется, что у тебя что-то неблагополучно.

— Меня как будто выжгло. Хорошо, что это происходит теперь, когда я в отпуске. Все обойдется.

— Будем надеяться, — произнесла она с какой-то странной ноткой в голосе.

Квод не показывался, но по утрам Фредрик видел его следы — еловую хвою, травинки и высохшие скрученные дубовые листья, которые тот таскал в дом после своих ночных прогулок. Фредрик выметал за ним этот сор.

Но однажды утром, когда Фредрик — в совершенно ясном сознании — вышел в сад, он увидел Квода.

Человечек стоял перед плетистыми розами, широко расставив ноги, спустив до колен штаны и обнажив мускулистые, заросшие волосами ягодицы.

Фредрик едва не задохнулся от злости.

— Что ты о себе вообразил? Какого черта ты ссышь на наши розы?

Квод через плечо посмотрел на Фредрика. Потом медленно повернулся и слегка поддернул штаны. С загадочной усмешкой он подхватил рукой свои детородные органы и выставил их перед Фредриком, словно на что-то намекая.

Это действительно был намек. Как могло у такого маленького человечка быть такое огромное богатство? Толстый мощный член и большие яички, не умещавшиеся на ладони. Это хозяйство напоминало роскошные натюрморты семнадцатого века. Тихо, но очень отчетливо Квод заговорил:

— Может быть, им нравится, когда на них ссут?

Победно улыбаясь, он заправил свое хозяйство в штаны.

Как чудесно открыть, что ты можешь сделать то, о чем раньше даже не догадывался. Как радостно поверить в свои силы.