Евгений Костюченко - Сафари для русских мачо

— Подрабатываете уроками?

— Что вы! Дети — это для души… — она села напротив него, задумчиво поглаживая пальцем золотой ободок чашки.

— Значит, это вы организовали мою поездку, — Гранцов счел, что лирическое вступление затянулось, и вернул разговор в нужное русло. — Зачем?

— Да, я. А зачем… Понимаю, что вас мало интересует моя жизнь. Извините, что никак не могу начать говорить о деле…

— Я вам помогу, — сказал Гранцов. — Кто просил вас связаться со мной?

— Никто не просил. То есть просил, но не конкретно с вами… — Татьяна отодвинула чашку и заговорила, сцепив пальцы замком. — Итак. Осенью прошлого года, когда я только освоилась на новом месте, во время изучения маршрута я натолкнулась на двух мужчин в лесу. Один был без сознания, другой тащил его на себе и выбился из сил. На джипе я привезла обоих к себе домой.

Они были страшно худыми. Волосы длинные и свалявшиеся, словно они несколько лет не стриглись.

«Внимание, — сказал себе Гранцов. — Кажется, перед нами ловушка. Сейчас она скажет, что эти двое были русскими разведчиками».

— Им нужна была медицинская помощь, но Макс… Забыла сказать, один из них назвался Максом. А его друг так и не пришел в сознание, и умер вот здесь, на этом диване.

Макс пытался его похоронить тайком от меня, но смог только дойти с телом до леса, а там потерял сознание. Он тоже был на грани смерти… В общем, я его откачала.

Он сказал, что они бежали из лагеря. В лесу находится концлагерь для заложников, за которых не получили выкупа. Еще там содержат сумасшедших. Вместе с нормальными людьми. Охрана состоит из каких-то религиозных фанатиков. Как я поняла, лагерем владеет международная секта.

— Вроде вашего Института? — не удержался от вопроса Гранцов.

— Еще хуже, — спокойно ответила Татьяна. — Мы, по крайней мере, не держали своих волонтеров за колючей проволокой.

— Так вот почему вы вспомнили обо мне. Хотели показать новую секту?

— Нет. Не поэтому. Дело не в секте. Дело в том, что Макс и его друг… Они были русские. Понимаете? Они были из России.

— Были?

— Да, были. Макс через две недели попытался уйти. И погиб. Он украл лодку, поплыл по реке, и легионеры расстреляли его, когда он попал на мель под мостом. Легионеры — это местная самооборона. То есть просто солдаты губернатора.

— Незаконное вооруженное формирование, — кивнул Гранцов. — Ну, а с чего вы решили, что эти ребята были русскими? Они что, в бреду матерились?

— Ну что вы, Макс говорил на очень приличном испанском. Я была уверена, что они откуда-то из Европы. Пока он не убежал. Дело в том, что он сам мне это сказал перед уходом.

— И что же он сказал?

— Он просил меня связаться с какой-нибудь российской организацией. Например, с культурным центром или с посольством. И сообщить, что несколько десятков российских граждан находятся в руках бандитов. Он записал паспортные данные того, кто умер, чтобы я их передала. Я запомнила фамилию. Куликов. На том же листке бумаги он начертил место, где находится этот лагерь.

— Минутку, — остановил ее Гранцов. — Тот, кто умер — это Куликов. А Макс кто? Он тоже русский?

— Думаю, что русский, — неуверенно ответила она.

— Почему вы так думаете?

— Почему? Не знаю. Потому что это как бы само собой подразумевается. Иначе зачем ему спасать русского и беспокоиться о других русских?

— То есть пока это только ваша догадка, а не факт, — заключил Гранцов. — Теперь еще одна деталь. Вы сказали, что они были длинноволосые. А можете уточнить, какой именно длины были волосы? До плеч? Или до ушей?

— Это имеет значение? Дайте вспомнить… Пожалуй, не до плеч. До ушей, наверно.

«Совпадает», — подумал Гранцов. Если эти ребята попали в плен весной, то к осени они должны были обрасти именно так.

— А почему вы об этом спрашиваете?

— Привычка. Хочу создать зрительный образ. Извините, что перебил. А почему этот Макс ушел от вас? Почему не попросил, например, вас, чтобы его отвезли в город?

— Я предлагала, — быстро ответила она, вскинув голову. — Но он сказал, что это слишком опасно. Если нас перехватят по дороге, то убьют обоих. А потом, когда он погиб… Я ездила в ваше посольство. Они меня выслушали и обещали позвонить. До сих пор не позвонили… Я знаю, что три месяца — это не срок для наших бюрократов. Можно было бы еще ждать. Тем более, что помогать уже, в принципе, некому… Но я подумала, что, если этим никто не будет заниматься, люди будут и дальше гибнуть в этом концлагере, страдать и гибнуть. И тогда мне пришла в голову эта идея. Сначала идея казалась фантастической. Потом, когда я изучила возможности Глобо, замысел принял вполне реальные черты. Я вышла на базу данных Академии Меры и Чисел. Связалась с сохранившимися подразделениями Института. И вот, как видите… Вы — здесь!