Павел Любецкий - Испытание веры

— Меня никто не посылал, — после недолгой паузы сказал Цезарь. — Наверное, потому, что я не существую. Всё это происходит в твоей голове. Я твоё подсознание, здравый смысл, остаток реальности, из которой ты выпал. Помнишь, как ты утверждал, что всё происходившее с тобой — это неправда?

— Помню, потому что последние годы были слишком хорошими, слишком нереальными, чтобы быть правдой, — нашёл в себе силы для ответа Саша. — Такое могло произойти, разве что, в фильме. Все эти совпадения, случайности, смерти и удача. Всё настолько запутанно, что…

— Ты всегда уверял себя, что ничего хорошего, либо просто невероятного в твоей жизни произойти не могло, но всё — таки оказался в истории, оставившей неизгладимый след. Ты так сильно во всём сомневаешься, что окончательно запутался на фоне болезни. Могу с определённой уверенностью сказать — это не вымысел. Всё и хорошее, и плохое, начиная со дня аварии, происходило на самом деле, но, как и всё остальное, каждая история должна иметь своё окончание и пришло время завершить твою. Тебе пара. И это говорит не посторонний человек, ни потусторонняя сила, мечтающая завладеть тобой, а ты сам. Я — это ты, не забывай и твоё сознание понимает: пара прекращать мучить себя и окружающих. Ты выбрал для себя завершение истории, потому и видишь всё, что сейчас перед тобой. Я — плод испытываемой вины, но Кабано не единственный, кто не может просто так покинуть твой разум, а ведь так нужно, чтобы сознание обрело покой. Совсем недавно, ты попрощался с друзьями, поговорил с ними в последний раз, зная, что, скорее всего, это именно так и теперь, для завершения процесса, нужны те, кого не может уже быть рядом.

Кабано немного отошёл в сторону, дав место для ещё одного человека, судьба которого так же изменилась по вине Саши.

— Давид? — не поверил глазам Лардонов, видя его, так же, как и старшего брата, таким, каким помнил до зверского убийства. — И ты здесь?

— Ты не мог себя простить за то, что со мной произошло, поэтому, я не мог не прийти, — ответил он с привычной для себя лучезарной улыбкой, совершенно непохожей на ту, что у Цезаря. В Давиде всегда оставалось что-то детское, игривое и неподдельно открытое, чего не так часто можно найти в людях. Смерть настолько молодого паренька всегда терзала Сашу, и боль от этого осталась по сей день, потому как в этом была только его вина, как бы другие не говорили. — Хочу сказать, что не виню тебя. Возможно, даже, наоборот. Ведь я воссоединился с Сергеем. Без него вся моя жизнь потеряла смысл, а после смерти, всё стало более радужно. Теперь, наша семья вместе. И ты должен принять это, прекратив мучить себя не существовавшей виной. Не ты меня убил, ни тебе и страдать.

— Я бы и рад поверить, но это говоришь ни ты и ни Кабано, — не принял происходившего Саша, не зная, что делать.

— Да, но это говорит за нас твоё сознание, и оно просит тебя отпустить боль, очистить разум и покинуть мир. Здесь больше нет для тебя места, — вновь заговорил Кабано, взяв брата за руку. — Нужно, хотя бы раз в жизни, научиться останавливаться, когда пришёл подходящий момент, а это именно он и есть. Просто, возьми нас за руку, и мы покажем другой мир.

Кабано и Давид протянули руки, ожидая, когда Саша примет решение, но он не мог. Всё, чем он жил — в мире живых и, покинув его, юноша считал, что вновь останется один, как и до аварии. Страшно идти в неизвестность, поэтому, не возникло даже мысли сделать шаг навстречу ожидавшим его братьям.

— Я не могу, — признался он, сев на кровать. — Я хочу проснуться или…

— Ты же знаешь — это неизбежно, — настаивал Кабано.

— К сожалению, он прав, — добавил Цезарь, продолжив, — Совсем скоро ты умрёшь, и это будет тяжелее. Сейчас, ты сказал «прощай», смог смириться с неизбежным. Пусть ты всячески это отрицаешь, но это так. Оставшись, хотя бы на несколько дней, ты вновь почувствуешь неуверенность, страх усилится, посчитаешь, что не завершил желаемое, а выбора уже не будет. Ты просто уйдёшь, и даже намёка не останется на выбор, как сейчас. И, чтобы ты не делал, исход будет одним.

— Я не успел увидеть самого главного, — не смог не сказать Саша. — Я ждал обещанного Олимпийского золота. Глупо, но ради этого мне пришлось бороться долгие месяцы с раком. Сейчас же, вы просите уйти за день до последнего шанса Димы выполнить мою просьбу. Я не могу.

— Ты знаешь, как всё будет, — говорил Кабано. — Не можешь не знать, потому что чувствуешь это. Смерть слишком близка, и она придёт в любую минуту. Во время эстафеты, к примеру. Возникнет то самое чувство незаконченности, и оно станет мучить тебя, от чего уход лишь сильнее опечалит.