Павел Любецкий - Испытание веры

Подобные сны приводили в ужас. Просыпаясь в холодном поту, она, временами, убеждала себя в том, что ничего не произошло, по крайней мере, Дима жив и здоров, а всё, что было — плод странных фантазий, исполнение которых немыслимо, но всё же, страх потерять его, надолго задерживался в голове. Отсюда и возникли желания отыскать своими силами тех, кто причинял боль Диме. Она знала о фанате и за совершённые преступления ненавидела скрывавшегося под этим псевдонимом человека. Какое-то время она подозревала Сашу, потому что, несмотря на то, что он спас жизнь Диме, с тех пор этот юноша стал неразлучен с ним и в какой-то момент, это стало выглядеть довольно подозрительно, хотя бы с её точки зрения. Наталья Борисовна не могла этого внятно объяснить даже самой себе, поэтому некоторое время считала Сашу главным подозреваемым, большей частью из-за его «нездорового» интереса к сыну, а с большим капиталом можно было провернуть любое дело: взрывы на свадьбе, собственное отравление и многое другое. Но хватило малого количества времени при живом общении, чтобы поменять мнение и в психиатрической больнице она поняла ошибку. Юноша по — настоящему ценил её сына, крепко привязался к нему, словно к старшему брату, на которого ровнялся. Подобное сложно понять, пока не окажешься с человеком лицом к лицу и по глазам, по манере говорить, можно понять истину, если нацелиться на результат. И даже, видя это, всего невозможно понять, ведь, в конце концов, Дима тоже испытал тёплые чувства к другу, хотя ранее, словом «друг» мог назвать лишь тех, с кем был знаком с самого детства. Он понял: в мире нет стереотипов, всё познаётся в сравнении. Так и Наталья Борисовна. Она приняла Сашу, хоть и сделала это не сразу. Помогая ему все эти месяцы, она перестала это делать, словно монотонную работу. Но привыкнув к нему, задняя мысль всегда говорила о кратковременности происходящего, оптимизма никогда не было, лишь суровый реализм, который, как это ни печально, наступил.

Мысли обо всём и ни о чём одновременно захлестнули женщину, но, опустив их на задний план, она набрала номер сына. Часы показали полпервого ночи, означая наступление решающего дня. Прошло несколько гудков, прежде чем сонный сын всё — таки ответил.

— Я слушаю! — протянул спортсмен, поглядев на часы.

— Сынок, здравствуй, — так же не с главного начала она. — Прости, что разбудила.

— Ничего. Что-то случилось? — понимая, что просто так она среди ночи не позвонит, спросил Дима, ни о чем, не догадываясь, ведь Саша выглядел в последнюю их встречу таким бодрым и весёлым, что показалось, у него нет никакой болезни, лишь бледность кожи и отсутствие каких-либо волос выдавали рак.

— Да. Случилось, — сказать об этом Диме не проще, чем Ольге Ивановне, для которых Саша стал родным человеком, настоящей семьёй.

Ещё не услышав, Малышкин вскочил с постели. Сонливость и лёгкая заторможенность мгновенно исчезли, когда в голове возникла одна единственная новость, с которой его могли разбудить перед важной гонкой, но он не захотел верить.

— Какая же? — задал вопрос он, прикрыв рот ладонью, дабы не закричать во всё горло.

— Несколько часов назад Саша умер, — выдохнула Наталья Борисовна, ожидая реакции сына. — Мне жаль. Врачи ничего не смогли сделать, но ты должен знать — всё произошло быстро. Я должна была тебе это сказать…

Дима уже ничего не слышал. Он едва держал телефон в руке, другой продолжил закрывать рот — сдержать эмоций просто не мог. Антон, лежавший параллельно другу, открыл глаза, заметив горевший свет, мешавший спать. Он обратил внимание на Малышкина, состояние которого никогда не было подобным и ему не пришлось выяснять, в чём причина, а телефон, откуда доносился встревоженный голос Натальи Борисовны, всё расставил по своим местам. Он поднялся и взял трубку.

— Наталья Борисовна, Дима вам перезвонит, — сказал Антон, отключив мобильный. Отложив его в сторону, он, не говоря ни слова, приобнял друга, продолжившего тихо плакать, удерживая всю боль внутри себя. — Хотелось бы сказать, всё будет хорошо, да не могу, — шептал он, сохраняя себя в руках. — Это тяжелее, чем я думал: не выдавать чувства, но ты не сдерживайся. Тебя никто не осудит за проявление слабости. Все мы люди и когда-нибудь, каждый из нас…, — он вновь взглянул на друга и понял: лучше ничего не говорить. В данный момент тишина и простая поддержка лучшее, что можно себе представить.

Немного успокоившись, Дима всё же прилёг. У кровати стояла фотография со всеми биатлонистами из комплекса вместе с Сашей, стоявшим рядом с ним и Дашей. Изображение напомнило о радостных мгновениях жизни и вместе с очередной покатившейся по щеке слезой, не заметив этого, он смог улыбнуться и вскоре уснул, оставшись в тех же воспоминаниях, где будет отныне видеть друга и впредь.