Джеймс Паттерсон - Переступить черту (сокращ.)

— Как делишки, Пол? — спросил я. — А я только что побеседовал с вашим приятелем. С Джеком. Он просил передать вам привет.

Переговорщик ФБР отчаянно заморгал. Его сжимавшая ручку чемодана правая рука — та, которая была ближе к кобуре, — внезапно задрожала.

Я показал ему «глок», который держал у бедра, — и одновременно три точки лазерных прицелов заплясали на его груди, точно подразделение обозлившихся блох.

— Тянуться сейчас к пистолету, Пол, поступок не самый умный, — сказал я. — Но я с удовольствием посмотрел бы, что у вас получится, Аккуратист.

— Мне ну-ну-нужен адвокат, — сказал Пол Мартелли, когда примерно полчаса спустя я прикрепил наручником его руку к ножке своего рабочего стола.

Руки Мартелли дрожали, на его рубашке проступили пятна пота. В коридоре ждала целая армия федералов, но сначала с ним должен был побеседовать я.

Джек уже рассказал мне бо́льшую часть истории. Рассказал, как он и Мартелли подружились после освобождения заложников на острове Райкерс. Как обнаружили, что оба ненавидят государственную систему и считают жалкую плату, которую они получают за свою работу, оскорбительной.

Во время осады собора Мартелли был осведомителем Джека. Закулисным руководителем преступников.

— Объяснять вам, что к чему, не требуется, верно? — сказал я. — Вы проиграли, и единственное, что может спасти каждого из вас, — это полное сотрудничество с нами.

Мартелли сидел передо мной, помаргивая и потея.

— Я расскажу все, что вам требуется, но при одном условии.

— Каком? — спросил я.

— Здесь очень грязно, — сказал Мартелли. — Мне нужна гигиеническая салфетка.

— Как была убита первая леди? — спросил я, бросив ему одну из тех, что завалялись у меня в столе.

Мартелли тщательно протер ею лицо и руки. Похоже, это его успокоило.

— С ней покончил Альварес, — ответил он.

— Хосе Альварес? — переспросил я. — Преступник, погибший в автомобильном салоне во время бегства из собора?

— Нет, его двоюродный брат Хулио, — пояснил Мартелли. — Нам необходимо было убить человека очень известного. Тогда можно было рассчитывать на государственные похороны. Я долго перебирал возможные кандидатуры. А потом прочитал где-то об аллергии первой леди и о том, что она и ее муж каждый год устраивают праздничный обед в «L'Arène», и понял, что это и есть решение нашей задачи. Хулио уволился из охранников, устроился в «L'Arène» помощником повара. Это он заправил готовившийся на кухне гусиный паштет арахисовым маслом.

— Значит, единственной причиной убийства были деньги? — спросил я у этого, теперь уже бывшего, сотрудника ФБР.

— Не всем же быть такими бойскаутами, как вы, — ответил он, впервые за весь разговор взглянув мне в глаза. — Конечно, все дело в деньгах. На деньгах весь мир держится, Майк.

Я отвел взгляд в сторону, мне было противно смотреть на Мартелли. Во время осады погиб агент ФБР, оставивший вдову и двух сирот, но Мартелли на это наплевать. А вот когда я указал ему на дверь, в которую входили, чтобы забрать его, федералы, в глазах у Мартелли появилось паническое выражение.

— У вас случайно не найдется еще одной салфетки — мне на дорогу, Майк? — быстро спросил он.

Я выдвинул ящик стола, но тут же резко задвинул его.

— Знаете что? — сказал я. — Нет, не найдется. Все вышли.

Было холодно, ветрено, но солнце светило вовсю. Мы всем семейством в то субботнее утро отправились на прогулку в парк. За голыми деревьями река Гудзон — наша река, как называла ее Мейв, — казалась бесконечным потоком расплавленного серебра.

Долго искать обвязанный оранжевой лентой колышек не потребовалось. Мы с женой воткнули его в землю на опушке всего лишь три месяца назад.

Я положил на землю молодой дубок, который притащил сюда на плече, выдернул колышек и взглянул на старшего сына. Брайан кивнул и вонзил в землю принесенную им лопату.

Яму копали мы все, по очереди. Шоне и Крисси пришлось помогать, но Трент от помощи решительно отказался. И наконец я поставил деревце в вырытую нами лунку. А затем встал на колени и начал руками сгребать в нее землю. Очень скоро у меня появились помощники. Дети тоже опустились на землю и стали горстями бросать в яму сырую землю.

Когда мы покончили с этим, я постоял немного, молча глядя на деревце. Я вспоминал, как два года назад, летом, мы устроили здесь пикник, затянувшийся до самого вечера. Какой же красивый тогда был закат! Это было еще до рака. Дети гонялись за светлячками, я обнимал Мейв, а небо наливалось синевой и золотом. И как перенесший ампутацию человек чувствует потерянную руку или ногу, так и я, стоя здесь без Мейв, чувствовал ее — фантомную боль в сердце.