Майкл Коннелли - «Линкольн» для адвоката

Позднее я видел его же в самолете до Бербанка. Не следил ли он за мной? Не работал ли на Руле? Не был ли сыщиком, которого Сесил Доббс подключил к делу со своей стороны? Я не знал ответов на все вопросы, но не сомневался в одном: единственная причина появления Руле в моем доме – он понял, что мне все известно.

– Чего вы на самом деле добиваетесь, Льюис? – спросил я. – Вы пытаетесь меня запугать?

– Нет-нет, это мне следовало бы испугаться. Как я догадываюсь, вы держите за спиной какое-то оружие. Что это, пистолет?

Я крепче сжал нож, но не вынул его из-за спины.

– Чего вы хотите?

– Хочу сделать вам предложение. Не насчет дома. Насчет ваших услуг.

– Я уже и так давно к вашим услугам.

Прежде чем ответить, он крутанулся на стуле туда и обратно. Я обежал взглядом письменный стол, проверяя, все ли на месте. В глаза мне бросилось, что он использовал в качестве пепельницы керамическую плошку, предназначенную для скрепок, – ее смастерила для меня моя дочь.

– Я размышлял о нашем соглашении на предмет оплаты и о трудностях, сопутствующих делу, – сказал он. – Откровенно говоря, Мик, думаю, ваше вознаграждение занижено. Поэтому в дополнение я хочу установить новую шкалу оплаты. Вы получите ту сумму, о которой мы условились, причем в полном объеме, еще до начала судебного процесса. Но я теперь намерен добавить бонус за доведение дела до успешного конца. Когда жюри присяжных, состоящее из людей, равных мне по общественному положению, признает меня невиновным в этом гнусном преступлении, ваш гонорар автоматически удвоится. Я выпишу чек прямо в вашем «линкольне», как только мы отъедем от здания суда.

– Оно, конечно, хорошо, Льюис, но калифорнийская коллегия адвокатов запрещает судебным защитникам принимать премии в зависимости от результатов судебных процессов. Я все равно не смог бы ее принять. Это более чем щедро, однако не могу.

– Но здесь нет никакой калифорнийской коллегии, Мик. И мы не обязаны рассматривать эти деньги как премию по результатам. Это просто часть нашего рабочего соглашения. Ведь в конечном счете вы все равно добьетесь успеха, не так ли, Мик?

Он пристально посмотрел на меня, и я прочел в его взгляде угрозу.

– Когда речь идет о судебном процессе, тут нельзя ничего гарантировать. Ситуация всегда может сложиться непредсказуемо. Тем не менее, на данный момент я по-прежнему считаю, что у нас хорошие шансы.

Лицо Руле медленно растянулось в улыбке.

– Что я могу предпринять, чтобы они стали еще лучше?

Я подумал о Реджи Кампо. Все еще живой и готовой выступить в суде в качестве свидетеля обвинения. Она и понятия не имела, против кого ей предстоит давать показания.

– Ничего, – ответил я. – Просто сидите тихо и ждите. Не забивайте голову никакими идеями. Ничего не предпринимайте. Дела идут своим чередом, и все у нас будет в порядке.

Я хотел отвлечь его от мыслей об опасности, которую представляла Реджи Кампо. Он не ответил.

– Впрочем, тут всплыла одна вещь, – сказал я.

– В самом деле? И какая же?

– Я не знаю подробностей. То, что мне известно, поступило из источника, не имеющего права сообщить больше. Но похоже, у окружного прокурора в резерве есть тюремный стукач. Вы ни с кем не болтали о вашем деле, находясь в камере, а? Помните, я запретил вам с кем-либо разговаривать?

– Я и не разговаривал! Кто бы он ни был, этот стукач, он лжец!

– Большинство из них и есть лжецы. Просто хотел удостовериться. Я позабочусь об этом, если возникнет необходимость.

– Прекрасно.

– Еще одно. Вы говорили со своей матерью насчет дачи свидетельских показаний о нападении на нее в пустом доме? Нам необходимо обоснование того, что у вас находился при себе нож.

Руле скорчил недовольную гримасу, но не ответил.

– Мне нужно, чтобы вы с ней это проработали, – сказал я. – Может оказаться очень важным сделать акцент на этом перед жюри. Кроме того, это, вероятно, переманит симпатии на вашу сторону.

Руле кивнул. Он увидел благоприятное для себя обстоятельство.

– Вы могли бы ее убедить? – спросил я.

– Я попрошу. Но с ней будет нелегко договориться. Она никогда не заявляла в полицию. И вообще никого не посвящала, кроме Сесила.

– Нам надо, чтобы она дала показания. Тогда мы вызовем Сесила их засвидетельствовать и, таким образом, подкрепить ее слова. Это, конечно, менее надежно, чем полицейский отчет, но сработает. Нам нужны ее показания, Льюис! Я думаю, если она выступит свидетелем, жюри нам поверит. Присяжные в этом смысле – все равно что пожилые дамы.