Майкл Коннелли - «Линкольн» для адвоката

– Чушь все это, – произнес я и, махнув ему, чтобы шел за мной, решительно двинулся по коридору.

Сделав несколько шагов, я вошел в роскошный офис. Здесь стоял непременный письменный стол, заваленный бумагами и толстыми каталогами, но самого Руле за столом не наблюдалось. Он расположился в зоне отдыха, справа от стола, скрючившись на диване с сигаретой в одной руке и телефонной трубкой в другой. При виде меня он изумленно вытаращил глаза, и я подумал, что девка в приемной, видимо, и не думала сообщать ему о нашем приходе.

Вслед за мной в кабинет вошел Левин, а за ним – пытаясь нас остановить – спешила секретарша, раскачивая из стороны в сторону «серпом». При этом мне все время казалось, что он вот-вот срежет ей нос.

– Мистер Руле, простите, они сами прошли сюда, без разрешения.

– Лиза, мне надо идти, – произнес Руле в трубку. – Я тебе перезвоню.

Он положил трубку на рычаг стоявшего на стеклянном кофейном столике телефонного аппарата.

– Все в порядке, Робин, – сказал он секретарше. – Ты можешь идти.

Тыльной стороной ладони он произвел пренебрежительный жест в сторону двери, как бы веля ей убраться. Робин взглянула на меня так, словно я был пшеничным полем, которое ей хотелось бы скосить своим платиновым серпом, и вышла из комнаты. Я закрыл дверь и вновь посмотрел на Руле.

– Ну как там? – спросил он. – Все позади?

– Не сказал бы, – ответил я.

С собой у меня имелось то самое досье с полученными от штата документами по делу с настоящим отчетом об орудии преступления. Я подошел ближе и швырнул папку на кофейный столик.

– Я преуспел только в том, что выставил себя дураком в офисе окружного прокурора. Дело штата Калифорния против вас по-прежнему в действии, и нам, по всей вероятности, придется выходить на судебный процесс.

У Руле вытянулось лицо.

– Не понимаю, – произнес он. – Вы, кажется, собирались накрутить хвост этому парню.

– Пока что хвост накрутили мне. Потому что вы в очередной раз сказали мне неправду! – И, посмотрев на Левина, добавил: – А также потому, что подложили нам свинью.

Руле раскрыл папку. На первой же странице красовалось цветное фото ножа со следами крови на черной рукоятке и кончике лезвия. Но это был не тот нож, отчет о котором Левин добыл через свои источники в полиции и показывал нам на совещании в конторе у Доббса.

– Что за чертовщина? – спросил Левин, глядя на фото.

– Это нож. Подлинный. Тот, что имел при себе Руле, отправляясь на квартиру Реджи Кампо. Тот, на котором ее кровь и его инициалы.

Левин сел на диван с противоположного края от Руле. Я остался стоять, и оба они вопросительно устремили на меня взгляд. Я начал с Левина.

– Сегодня я отправился на встречу с окружным прокурором, чтобы надавать ему пинков под зад, а кончилось тем, что он мне надавал. Кто твой источник, Анхель? Ты знаешь, что этот тип подсунул тебе колоду с краплеными картами?

– Постой, постой. Не мо…

– Нет, это ты постой. Тот отчет, что ты получил по какому-то безвестному ножу, не имел к делу никакого отношения. Его подсунули нам, чтобы одурачить, и им это прекрасно удалось. Потому что я как последний идиот, посвистывая и пританцовывая, заявился к прокурору в кабинет, уверенный, что уж сегодня-то мне никак не проиграть, и выложил ему на блюдечке видео из бара. Небрежно швырнул им наш главный козырь! Да вот только – проклятие! – никого наш козырь не покрыл.

– Посыльный, – сказал Левин.

– Что?

– Курьер. Тот парень, который носит отчеты от полиции до канцелярии окружного прокурора и обратно. Я сообщаю ему, какие дела меня интересуют, и он делает для меня дополнительные копии.

– Что ж, они взяли его в оборот и блестяще все провернули. Можешь позвонить ему и сказать, что, если ему понадобится судебный адвокат, на меня пусть не рассчитывает.

Я заметил, что вышагиваю туда-сюда перед диваном, но так и не остановился.

– А вы! – обратился я к Руле. – Теперь, когда у меня есть отчет о подлинном орудии убийства, вдруг обнаруживается, что нож не только изготовлен на заказ, но и на нем ваши чертовы инициалы. Вы опять мне солгали!

– Я не лгал! – взвизгнул Руле. – Пытался вам сказать. Говорил, что нож не мой. Я сказал это дважды, но никто меня не слушал.

– Тогда следовало пояснить, что вы имели в виду. Просто сказать: «Нож не мой», – равнозначно заявлению, что вы ничего не совершали. Вам следовало сказать: «Послушайте, Мик, здесь, кажется, проблема, потому что у меня действительно был нож, но это не его фотография». Вы что думали, все вам просто так сойдет с рук?