Анатолий Ковалев - Гильотина в подарок

– Ты ее хорошо знала?

– Лет десять были знакомы. Она себя когда-то пробовала в журналистике. Начинали в одной газете. Ей в жизни не очень везло. Рано потеряла родителей. Муж бросил… с грудным ребенком.

– У нее есть ребенок?

– Была. Девочка. Умерла. Не представляю, как она все это выдержала. Уехала в Питер. Выучилась там на психолога. Вернулась в Москву. А тут наследство – пятикомнатная квартира! Хоть чем-то судьба наградила. Только жить ей в этих пяти комнатах было не с кем. И квартирантов пускать не хотела. Не выносила чужих людей в доме. Намыкалась по общагам. В общем, зарабатывала чем придется: статейками, консультациями, репетиторством. Работала рук не покладая, да не больно разжилась! Я ее в последний раз видела недели три назад. Выглядела превосходно. Молодуха, одним словом. А вот глаза почему-то на мокром месте. Я спросила: «Случилось что?» – «Нервы ни к черту!» Сидели, кстати, в этом кафе. Я не стала лезть в душу. Думала, сама потом расскажет.

– Девочку свою не вспоминала?

– Откуда ты знаешь?

– Так. Подумалось.

«Недели три назад Маша, Мария Степановна, несла свой крест! Писала отрывок романа „Пушечное мясо“. Там говорилось о смерти грудного малыша. Говорилось цинично, с привкусом черного юмора. Ей предстояло это разработать, расширить, добавить свежих красок!»

– Вспоминала, как боялась рожать. Отношения с мужем разладились. Аборт делать было уже поздно. Мечтала о выкидыше.

– Вы до такой степени откровенничали?

– Господи, что бабы только не наговорят друг дружке, когда приспичит! Всю душу выложат!

– Скажи, а слухи о сексуальной ориентации Марии Степановны – вымысел?

– Следствие, значит, уже располагает материалом? – ухмыльнулась журналистка.

Она не торопилась с ответом. Видно, обозначившаяся тема разговора ее тоже каким-то образом задевала.

Женщина сняла очки и принялась их тщательно протирать носовым платком. Антон терпеливо ждал.

– Да, это правда.

Он заметил, как что-то погасло в ее светло-желтых глазах. Без очков она выглядела куда привлекательнее, хотя и беззащитнее.

– Этот бзик у нее появился после возвращения из Питера. Она возненавидела весь мужской род. То ли психфак на нее так повлиял, то ли смерть дочки. Не знаю. Маша полюбила молоденьких девушек и, боюсь, многих совратила за свой недолгий век. Однажды я стала свидетелем довольно безобразной сцены. Я пришла к ней, что называется, без приглашения. Раньше мы часто так навещали друг дружку. Я ввалилась к ней и сразу учуяла, что некстати. Маша была как-то необычайно растеряна и взволнована до крайности. «Ты? – удивилась она. – Не вовремя, Катенька, не вовремя! Приходи завтра!» Она пыталась вытолкать меня за дверь. Я была поражена и, вместо того чтобы развернуться и сделать тете ручкой, застыла на месте как вкопанная. А уж если я застыну, так застыну! Бульдозером не сдвинешь! И вдруг из комнаты выходит девица лет пятнадцати-шестнадцати, смазливенькая такая, с русыми кудряшками на голове. Сразу видно, школьница еще. Виновато потупилась и тихо так говорит: «Я пойду, Мария Степановна». «Никуда ты не пойдешь! – приказывает строгая репетиторша. – Ты не ответила на мой вопрос по Юнгу!» «Я в другой раз отвечу! – взмолилась ученица, и лицо ее покрылось пятнами. – Мне сегодня некогда! В другой раз! Честное слово!» Она тоже изрядно волновалась. С репетиторшами обычно так себя не ведут. «Никуда не пойдешь!» – заорала Маша и наотмашь врезала девице по смазливому личику. Потом еще раз. И еще. Так, что та опустилась перед ней на колени и заныла: «Отпустите, Мария Степановна! Мама будет волноваться!» Дальнейшего не знаю. Убежала. Представляешь, какой спектакль? Юнгу, наверно, понравилось бы!

По тому, как волновалась журналистка, вспоминая эту давнюю историю, Полежаев понял, что она до сих пор ревнует Машу, уже покойницу, к той несчастной девочке.

– Да что там говорить, – продолжала женщина, – грехи за ней водились. И сдается мне, что как раз за них она и поплатилась!

– Душил ее мужчина, – напомнил Антон.

– Вот это меня и смущает, – призналась собеседница. – Как он попал к Маше, которая за километр обходила мужчин? Она даже отказывала в репетиторстве мальчикам, хотя вечно нуждалась в деньгах! Кроме того, насколько мне известно, ее нашли в спальне, в халате. А эта экипировка о многом говорит! И задушили ее пояском от халата, который надо было сначала выдернуть из петель. Значит, она раздевалась. Перед мужчиной? Никогда!

– Твоя версия?