Кристофер Райх - Банкир дьявола

— Мы должны положить конец их негодующим воплям, — говорил ему человек из Парижа. — Мы должны дискредитировать их в глазах всего мира.

Кан помнил горящие глаза, полную боли улыбку и целеустремленность, которая, как нефтяной факел, пылала в этом человеке. Они встретились на собрании «Кахане Хай» в Вифлееме. «Кахане Хай» — мессианская группа, основанная последователями раввина Меира Кахане, божьего человека, который проповедовал изгнание всех палестинцев с израильской земли и предсказал, что перед пришествием мессии будет пролито много крови.

— Пора вспомнить, что написано в Торе, — прошептал он. — Как мы все знаем, в Торе гоям не дается никаких человеческих прав. Поэтому с палестинцами мы можем поступить так же, как поступил с их предками Иисус Навин.

— Убить их? — спросил тогда Кан, разделяя энтузиазм своего собеседника и заражаясь его ненавистью.

— Убить их всех. Но сначала мы должны дискредитировать их.

— Как?

— Всего лишь один варварский акт.

Эти слова ласкали слух Кана, как любовный поцелуй. Прошло три года, как он потерял сына, погибшего при взрыве шахидской бомбы. Его мальчик, в то время призывник второго года срочной службы, находился на пропускном пункте около Рамаллы. Позже он видел запись того нападения. Безумно ухмыляясь, палестинский шахид поднял оба больших пальца вверх, а затем позволил своей машине врезаться в металлическую будку, взорвав при этом сто фунтов пластиковой взрывчатки с гвоздями, болтами и шайбами. И не стало на земле капрала Давида Кана.

Один варварский акт.

Его дочь Рахиль умерла от снайперской пули, когда несла медикаменты для какой-то семьи в одном спорном израильском поселении на Западном берегу. Рахиль, игравшая на скрипке как ангел и готовившая для своего отца колбаски кишкес и суп чолнт. Рахиль, его доченька.

Один варварский акт.

Мордехай Кан знал точное значение этих слов, и тем не менее что-то беспокоило его. Не надо больше невинных смертей, сказал он тогда. Я отстрадал достаточно за все семьи.

Погибнут лишь те, кто этого заслуживает. Ты не прольешь ни единой слезы. Можешь помочь?

Могу, сказал Кан и с тех пор вспоминал эту минуту как начало своей свободы. Но у меня уже не будет дороги назад. Мне придется назначить свою цену.

Никакая цена не может быть слишком высокой за такой самоотверженный поступок.

Кану нравилось это воспоминать. Он всего лишь выполнял долг гражданина. Кан и его отец превратили пустыню в чудо: сельскохозяйственное, экономическое, военное. Да, у них все получилось, и тот факт, что Израиль почти все время находился под угрозой вражеского нападения, делал это достижение еще более удивительным. Войны сотрясали страну в сорок восьмом, шестьдесят седьмом и семьдесят третьем годах. Казалось, последние четыре года она находилась в постоянной осаде, и все-таки каждый раз Израиль отбивался от агрессоров. Если его государство расширило при этом свои границы, то оно и к лучшему. Это не что иное, как свидетельство Божьего благоволения.

Кан размышлял о справедливости, когда заметил позади машину: черный «мерседес», сильно заляпанный грязью, держался на одном и том же расстоянии в сотне метров от него. Передние фары у машины были разные: одна желтая, а другая белая. Из окна с правой стороны торчало дуло автомата.

Он немедленно отыскал через джи-пи-эс-навигатор ближайший город. Им оказался Пале, в пятнадцати километрах отсюда.

— Пале, — проворчал Кан.

Население — две с половиной тысячи жителей. Миротворческих сил нет, только местная полиция для разрешения местных споров. Сам собой напрашивался вопрос: было ли мудрым его решение променять безопасность шоссе на безлюдье захолустных сельских дорог?

В следующую секунду в поле зрения показался легкий грузовичок. Он двигался прямо по курсу слева направо и резко затормозил посреди перекрестка в нескольких ярдах впереди него.

Снова повторялся Тель-Авив, и на мгновение он даже усомнился, уж не ребята ли это из «Сайерет». Однако взгляд, брошенный на «мерседес» в зеркало заднего вида, отмел это предположение. Спецназовцы из «Сайерета» передвигались быстро и бесшумно, как змея в траве. Невозможно заметить их приближение. И они уж точно не стали бы привлекать к себе внимание потрепанным седаном и торчащим из окна дулом автомата Калашникова.

Взгляд Кана скользнул по окружающему ландшафту. Луга, покрытые летней травой, перетекали в невысокие холмы и пустоши. Других машин поблизости не было.