Энтони О'Нил - Фонарщик

— Меня там не было!

— Тогда возле моего дома. Я видел вас на Кокбёрн-стрит.

— Это была не я! — Она замотала головой.

— Но я уверен, что видел вас раньше, — сказал Эйнсли, впиваясь глазами в нежные черты ее бледного лица и не понимая толком своих ощущений — что-то среднее между любопытством и смущением. — Я уверен, — повторил он, словно увидев какой-то призрак.

— Не знаю, о чем вы говорите, сэр, — сказала она и двинулась дальше.

На этот раз он не стал ей мешать — она была не настолько хорошенькой, чтобы оправдывать его мучения.

— Как же вас зовут? — крикнул он ей вслед. — Это вы можете мне сказать?

Она остановилась посреди площади и впервые посмотрела ему прямо в глаза. Ее голову освещал робкий луч солнечного света, а ярко-голубые глаза были похожи на аптечные фонари.

И вдруг Эйнсли увидел совершенно другое лицо, в нем был неудержимый вызов, обида и даже приговор. Она не назвала своего имени, ей не пришлось этого делать.

— Эвелина! — крикнул один из рывшихся на лотках стариков. — Эвелина!

Она продолжала смотреть на Эйнсли.

— Эвелина! — снова крикнул старик.

Она оторвала взгляд и повернулась к хозяину.

— Ты можешь нам помочь? — спросил старик. — Мы тут ищем одну книгу.

Эвелина.

Она пришла в себя и стремглав бросилась на помощь, тут же отбросив все остальное, а Эйнсли как вкопанный остался стоять у почтового ящика, чувствуя, что кровь отливает от лица, как вода из раковины.

Эвелина.

«Или я могу называть тебя Эви?»

Язык у него сворачивался в трубочку и снова разворачивался, как будто на него попала какая-то едкая жидкость. Он почувствовал, что кожа на лице одрябла. Затаив дыхание он смотрел на испуганное маленькое существо — сейчас она была намного старше, чем когда он прижимал ее к своему сильно бьющемуся сердцу, — пока не уверился: ошибки не было.

Его уверяли, что она умерла.

Но она была жива, снова в Эдинбурге… В голове у него роились и сливались в один ряд ужасные воспоминания, избавиться от которых было невозможно. И вдруг назначенная встреча, браслет, его планы на оставшуюся жизнь — все утратило значение. Обретя способность двигаться, он развернулся и без промедления направился к себе на квартиру, на ходу прикидывая, что возьмет с собой, а что оставит.

Эдинбург — город углов и пропастей; его Старый город — средневековый муравейник с крутыми извилистыми улочками, ныряющими лестницами и прилепившимися к отвесным склонам домами. Это еще и единственный в своем роде город тайных подземных ходов и перекрытых улиц. Даже парадный парк на Принцевой улице частично разбит на дне высохшего озера Нор, некогда гнилой сточной яме, полной разлагающейся мерзости и плавающих трупов, откуда часто поднимались светящиеся газы. А на восточной оконечности бывшего озера, погребенный в провале между рынками, павильонами и гигантскими железнодорожными гостиницами, стоит вокзал Уэверли, по пологой дорожке для экипажей которого, мимо полицейского заграждения, в царство ночных кошмаров в пятницу, в одиннадцать часов вечера, спускался инспектор Гроувс.

Он тут же окунулся в зловоние паники, пота, сажи, блевотины, лошадиного навоза и смерти. По счастью, вокзал не был переполнен, здесь находились только работники железной дороги, железнодорожная полиция, кебмены и кое-какие зеваки с расширенными глазами, задержавшиеся здесь, чтобы насладиться ужасом. Прингл стоял внизу вместе с сотрудником железной дороги восточного побережья, готовый проводить инспектора к узкой лондонской платформе. Внизу, под шатким мостиком, лежала свернувшая себе шею гнедая лошадь с еще не отцепленным кебом. Кеб завалился на бок, повсюду валялись чемоданы и саквояжи. Дуговые лампы компании «Кромптон», свисающие с верхних перекрестных балок, ярко освещали одинокую человеческую фигуру в роскошном меховом пальто из голубого бобра и без шляпы, распростертую поперек платформы в луже блестящей крови.

— Имя? — коротко спросил Гроувс.

Его вытащили из постели, лишь только он коснулся головой подушки после еще одного тяжелого и бесплодного дня.

— Джеймс Эйнсли, — ответил Прингл. — Если верить кебмену, который привез его сюда.

— Эйнсли… — Имя показалось знакомым. — Артист?

— Именно так, сэр. Антрепренер. Подозрительная личность, как мне кажется.

— Да. — Гроувс кивнул, смутно припоминая, что этот человек пару раз помогал ему при расследовании краж, хотя и никогда не нравился. — Врач смотрел?