Энтони О'Нил - Фонарщик

— Они распяли ее, да, Эвелина?

Макнайт наклонился вперед, продолжая удерживать Канэвана.

— Они распяли ее! — с негодованием выдохнул профессор. — Маленькую девочку, они распяли ее на этом маяке!

Эвелина сильно задрожала.

— Они пытались убить в ней дьявола! И распяли маленькую девочку! Они распяли вас! Признайтесь, Эвелина! Признайтесь!

— Ради Бога! — Канэван рванулся вперед.

Но Макнайт оказался на удивление сильным.

— Нет, — сказал он, пристально глядя на Эвелину. — Вы должны признать, что он здесь, Эвелина, и отпустить его! Вы должны сделать это, Эвелина!

Она забилась в судорогах.

— В этом нет ничего постыдного, Эвелина! Какой смысл отрицать его! Его нужно отпустить!

— Нет, — сказала она.

— Это необходимо!

— Я не могу, — резко сказала она, и от сочащейся из глаз крови ее слезы стали красными.

— Эвелина! — вскричал Канэван.

Он не мог больше терпеть и, оттолкнув Макнайта, нежно обнял ее, но в этот момент пламя свечи вспыхнуло и погасло.

Своим основным качеством Прингл считал полное повиновение непосредственному начальству. Тщательно избегая вопросов, касающихся сомнительных методов Воскового Человека, он с удовольствием учился и наблюдал, старательно ограждая себя от заразных слабостей. Когда его приписали к Гроувсу, он сначала испытал облегчение, полагая, что пресловутый педантизм инспектора более ему подходит и даст возможность провести пару месяцев вдали от скандалов. Но теперь, почти две недели спустя после убийства профессора Смитона на Белгрейв-кресит, он начинал подозревать, что растущий нажим на следствие сплющил воображение Гроувса и оно заработало в неестественном направлении.

Это было дело необычайное во всех отношениях. Четыре убийства, противозаконная эксгумация, город на грани паники, разрастающееся ощущение тайны, загадочность методов Гроувса (сам инспектор нередко намекал, что в деле существуют сложности, находящиеся за пределами понимания всякого, кроме его самого) — все это значило, что по крайней мере какое-то время Прингл чувствовал себя на орбите величия, чего он ни разу не испытывал с Восковым Человеком. Страшная смерть лорд-мэра подняла дело на прежде невообразимый уровень важности, добавила еще две потенциальные жертвы — Авраама Линдсея и Гетти Лесселс — и не дала ни одной кандидатуры, которую закон мог бы признать убийцей или хотя бы подозреваемым. Гроувса несколько раз приглашали на встречи с шерифом, прокурором и генеральным прокурором Шотландии, но они дали мало результатов. Участие дьявола, само упоминание его имени разумные и образованные люди сочли нелепым, а выдвинутое против него обвинение — просто смехотворным. Вместо того чтобы принять более дельную резолюцию, они решили провести ряд дополнительных официальных мер, имеющих целью открытие уголовного дела. Конечно, откровения о деятельности Зеркального общества, данные в предварительных показаниях Лесселс, сами по себе заслуживали более пристального внимания, особенно свидетельство, касающееся распятия юной Эвелины Тодд. Но это поставило почтенных джентльменов в затруднительное положение, им претила мысль о посмертном пятнании имени досточтимого Генри Волана, которому многие были крайне обязаны. А поскольку жертва якобы имевшего место надругательства с ее криминальным послужным списком, зарегистрированным без каких бы то ни было нарушений, маячила где-то вдалеке ото всех этих дискуссий, они толком не могли понять, как к ней относиться — с жалостью или с презрением, хотя, разумеется, и не могли рассматривать ее как чудовищного убийцу, — в связи с чем пытались найти хоть какой-нибудь ключ к пониманию произошедшего у инспектора Гроувса, становившегося все более загадочным.

— Я видел вещи, — говорил он, — которые бросают тень сомнения абсолютно на все.

В самом деле, лицо инспектора, свидетеля ужасного убийства Генри Волана, покрывала смертельная бледность, и ни у кого из его собеседников не возникало особого желания донимать его расспросами или делать организационные выводы из того факта, что он не в состоянии идентифицировать убийцу.

Глаза инспектора остекленели, а поверяя свои подозрения Принглу, он имел вид фанатика.

— Она этого не допустит, — доверительно шептал он. — Она разделается с Авраамом Линдсеем сегодня ночью. Пока еще не поздно.

Это было предсказание, на которое бывший содержатель приюта обратил внимание позже, когда уже все случилось.