Павел Астахов - Продюсер

Айя глянула на циферблат: времени было еще предостаточно. Выступление начиналось в половине первого ночи, поэтому из дома она собиралась выехать в начале двенадцатого. Но машина, присланная Фадеевым, уже ждала внизу у подъезда, и Айя сделала последние приготовления и нанесла боевую раскраску — сценический макияж; он отличался чуть большей резкостью и яркостью. Последний штрих — ярко-алая подводка и без того прекрасных пухлых губ — и можно выходить.

Айю остановил звонок мобильного телефона. Она схватила трубку; за мгновение до выезда на концерт обычно звонит либо директор, либо продюсер. Раздался тихий голос, практически шепот, если не сказать шипение:

— Алло! Айя?

— Да! Алло! Это я. Говорите. Вас очень плохо слышно.

— Слушай внимательно, Айя. Отмени свое выступление!

— Не поняла. Как это — отменить?

— Вот так. Отмени. Не надо ехать в «Гоголефф»!

— Простите, почему?

— Концерта не будет. Не выходи из дома!

— Как не будет? Кто вы?

— Я — друг!

— Почему я должна вам верить?

— У тебя нет выхода! Если выйдешь из дома — погибнешь!

— Как? Почему?

— Все! Прощай, Кися, — шепот прекратился.

Айя опешила — не столько от предостережения, сколько от того, как к ней обратился таинственный собеседник. Он назвал ее именем, которое использовал лишь один человек на свете. Это был ее наставник и продюсер, погибший неделю назад, Иосиф Давыдович Шлиц. Айя потрясенно посмотрела на розовую телефонную трубку. На дисплее в разделе «Принятые звонки» высветились два слова: «ИОСИФ ШЛИЦ».

Интерьер клуба был изменен специально для праздника, хотя, судя по гостям, прибывшим без женщин и цветов, сам день рождения, похоже, был только удобным поводом собрать приближенных партнеров олигарха для беседы за поздним ужином под хорошую музыку и пение. Тем более что Алимджан большее значение придавал «юбилею» своего внука. Вдоль стены напротив сцены выстроились прямоугольные столы, образуя букву «п», в центре верхней перекладины стояло кресло. Единственное. На него и сел сразу же Алимджан. Все остальные в считаные секунды расселись вокруг стола. На сцене тут же появился Клим Чук, который, не мешкая, пропел подряд все три свои хита: о плачущей в парке невесте, о жар-птице и что-то на непонятном языке, который должен был быть английским.

Алимджан кивнул ему и отдал короткое распоряжение стоявшему чуть сзади помощнику. Тот кивнул еще кому-то, и на сцене появились две огромные корзины цветов. Клим явно обрадовался и продолжил свои прыжки по сцене с утроенным энтузиазмом. А Алимджан встал и заговорил, невзирая на орущую музыку.

Гости заволновались. Перед сидящими за столом возникла тяжелая задача — услышать босса. А он говорил четко, не торопясь, но и не напрягая голоса:

— Братья мои, нечасто удается нам собраться вместе. Сегодня есть для этого хороший повод. Аллах подарил человеку жизнь. И возможность быть счастливым. Самое большое счастье для человека — это любовь! Я люблю мою семью, люблю моих друзей. По-прежнему люблю ушедшую от меня шесть лет назад в лучший мир Мириам. В день, когда моему внуку исполняется пять лет, я вспоминаю ее и хочу быть с вами. Мои друзья! Предлагаю поднять бокалы за вас, мои дорогие братья! Пусть Всевышний продлит ваши благословенные годы на земле! Счастья вам, любви, богатства! До дна! — скомандовал Алимджан.

Все дружно зазвенели рюмками и опустошили их, а Алимджан лишь чуть прикоснулся к вину и снова заговорил. Он привык говорить на праздниках. Ему всегда было искренне приятно разговаривать со своими друзьями, близкими, родственниками. Не пить и есть он пришел сюда, а общаться. Посмотреть на своих верных партнеров и понять, так же ли он имеет на них влияние, растет ли его авторитет, не ускользает ли власть. Он говорил и сканировал каждого из собравшихся своим пронзительным пытливым взглядом:

— Друзья мои, братья! Я не хочу сегодня слушать поздравлений в мой адрес. Оставьте свои прекрасные чувства и слова при себе. Вы можете подарить мне не слова, а ваши дела. Я знаю каждого из вас, знаю, на что вы способны. Я верю каждому, кто сидит за моим столом. Я пью и ем вместе с вами. Вы — мои братья! Так? — неожиданно вскрикнул Алим.

— Так! Так, Алимджан! — понеслось отовсюду.

— Спасибо, братья! — голос именинника вдруг задрожал. На глаза навернулись настоящие слезы, и сидящие рядом гости замерли. Алим неспешно достал платок и вытер влажные щеки, вздохнул и продолжил совсем спокойным голосом: