Павел Астахов - Продюсер

Медянская, уже пытавшаяся понять, что делать с приходящими почтой предупреждениями, сосредоточилась.

— С этим надо разбираться. Запросы по всем банкам. И на это уйдет больше времени, чем на ваши «он-лайн» фокусы, господин Павлов.

Адвокат посмотрел нотариусу в глаза и кивнул:

— Согласен. И все же прошу вас поторопиться, Олег Борисович. Постарайтесь. Нам нельзя терять время.

Появление трупа Бессарабского лишь добавляло загадок, но, поскольку Иван уже никуда не убежит, Агушин убрал Бессарабского из розыска и предоставил заниматься трупом тем, кому положено этим заниматься, — рядовым следователям. Ему предстояла иная, куда как более интеллектуальная задача — думать.

Агушин не желал сбрасывать со счетов ни малейших деталей, а потому распечатки звонков с аппарата, брошенного таинственным незнакомцем под окнами вдовы, изучил вдоль и поперек. Выходило, что с телефона Иосифа Шлица было сделано около сотни звонков в самые различные адреса — прямо с момента так называемого убийства. Так, сразу же после обнаружения тела на пороге дома некто звонил Виктории Медянской, но не смог дозвониться, поскольку она занималась маникюром-педикюром, а предприимчивые хозяева салона красоты запрещали пользоваться личными мобильными телефонами.

Ну, это как раз выглядело абсолютно справедливо. Человек затем и приходит, чтобы расслабиться и даже подремать под умелыми пассами массажистов. А тут вдруг над ухом какая-нибудь нимфетка принимается выяснять отношения со своим папиком:

— Пусенька, ну купи мне эту миленькую шубку! Ну, пусичек, твоя кисюсечка шубочку хочет. Ах, так?! Не купишь! Противный обжора! Жирный боров! Чтоб я тебя еще к себе подпустила?! Да ни за что!! Ни за какую шубку! Ну, разве что новые сережки. Но чтоб не меньше чем по два каратика. Ну, хорошо, пиписюнечек мой! Лижу твои ушки!

Тьфу! Ни о каком оздоровительном сне уже речи быть не может. Все клиентки начинают живо представлять этого «пусика-пиписюсика», и ничего, кроме рвотных рефлексов, у них эти фантазии не вызывают. Вот и решили владельцы СПА запретить выяснение телефонных отношений в своем заведении. Так что до Медянской этот «Шлиц-клон» не дозвонился.

Однако забавно, что сразу после этого звонка он выдал другой, и этот адресат озадачил Агушина еще больше, чем звонок вдове. Дело в том, что невидимка звонил дежурному по ГУВД. Разговор был короткий, и следователь уже получил его расшифровку из милиции. Он еще раз просмотрел сообщение.

XX июля XX года. 17 часов 22 минуты. Установлено соединение. Входящий звонок.

— Алло, дежурный?

— Слушаю, дежурный по городу подполковник Довбуш.

— Примите сообщение о трагедии.

— О чем?

— Произошел несчастный случай. Человек покончил с собой.

— Кто? Где? Назовите адрес.

— Улица Х-ского, дом XX, квартира XX.

— Так, есть. Есть ли пострадавшие?

— Да. Два человека. То есть один.

— Фамилия, род занятий.

— Фамилия? Шлиц. Он бизнесмен. Все!

— Алло, алло, не вешайте трубку…

XX июля XX года. 17 часов 24 минуты. Соединение закончено.

Агушин убрал этот лист в папку и просмотрел остальные контакты. Здесь воистину отметились все. Например, на телефон Клима Чука было сделано около двадцати звонков. Из них удачных соединений пять. И все они сводились к тому, что Чук бросал трубку, совершенно не ясно почему.

Два звонка Айе Кисс. Разговор состоялся в ночь пожара. Но самыми интересными были звонки Виктории Медянской. Звонивший человек не представлялся, не разговаривал. Только слушал. Вдова же щебетала без умолку. И что интересно, обращалась к своему молчащему собеседнику, как к мужу. Словно она считала или, возможно, знала, что тот не погиб, а жив. Агушин потер виски и потянулся по привычке за куревом. Вместо сигареты сунул в рот уже изрядно обгрызенный карандаш, смачно захрустел, но тут же что-то вспомнил и нажал кнопку вызова секретаря.

Та моментально появилась в дверях. Она не любила переговариваться через селектор с любимым шефом и предпочитала лишний раз показаться ему на глаза. Вот и сейчас сияла от удовольствия лицезреть обожаемого начальника, а заодно кокетливо демонстрировала свое новое платьице из легкого трикотажа.

Геннадий Дмитриевич требовательно сдвинул брови.

— Я тебя просил достать кассету…

— Я достала. Вот, — секретарша подбежала к столу и протянула сразу две кассеты.

Это и впрямь было как раз то, что он заказывал. Сверху лежал фильм Роберта Земекиса «Привидение». Под ним — «По семейным обстоятельствам». Агушин закряхтел и махнул рукой: свободна. Вышел из-за стола и вставил в принесенный из дома старенький магнитофон вторую кассету. Промотал туда-сюда и сразу вспомнил старый советский телефильм.