Кейт Аткинсон - Преступления прошлого

Амелия была в столовой, укладывала в коробки бесконечный строй посуды и декоративной дребедени. Джулия — в кабинете, как и предполагалось. Она пропадала там с тех пор, как они принялись выбрасывать Викторовы пожитки, сказав (с традиционной мелодрамой в голосе), что, возможно, на ней лежит заклятье и ей придется остаться там навеки. Сырая, душная берлога Виктора, его персональный карцер, до самого потолка была завалена пыльными бумагами, подшивками и папками. Костер, ждущий спички. Они сорвали шторы, и Джулия заявила: «Да будет свет!» — и Амелия добавила: «Вообще-то, довольно милая комната».

Джулия так страдала от пыли в доме, что вдобавок к лекарствам (которые она поедала горстями, как конфеты) теперь носила маску и защитные очки из «Умелых рук». Ее грудной кашель был слышен за полмили.

Когда к полудню Джулия не спустилась за едой, Амелия забеспокоилась и решила пойти взглянуть, как дела. Джулия стояла, привалившись к отцовскому столу, вид у нее был встревоженный.

— В чем дело? — спросила Амелия.

Джулия показала на ящик в столе:

— Я сломала замок.

— Да и что с того? — сказала Амелия. — Мы же все вещи должны перебрать. Формально это все принадлежит нам.

— Я не о том. Я кое-что нашла.

Джулия открыла ящик и достала оттуда какой-то предмет, осторожно, точно археологическую находку, которая может рассыпаться в пыль. И вручила предмет Амелии. Та на секунду пришла в замешательство, а потом вдруг качнулась вперед, точно вошла в дверь, ведущую в пустоту. И, падая, она думала только о Голубом Мышонке Оливии, зажатом в ее руке.

— Он тебе нравится.

— Нет, не нравится.

Они вместе готовили ужин. Амелия варила яйца-пашот, а Джулия разогревала в сотейнике фасоль из банки. Для обеих это был предел кулинарных способностей.

— Еще как нравится, — повторила Джулия. — Поэтому ты так враждебно к нему настроена.

— Я ко всем враждебно настроена. — Амелия почувствовала, что краснеет, и сосредоточилась на хлебе в тостере, будто без ее повелевающего взгляда он бы не выскочил. — Тебе самой он нравится, — буркнула она.

— Конечно. У мистера Броуди есть шарм. И зубы свои собственные, и он еще даже не начал лысеть. Я беру его себе.

— Почему это?

— А почему нет? — возмутилась Джулия. — У тебя ведь уже есть парень. Генри.

Амелия подумала, что «есть парень» применительно к сорокапятилетней женщине звучит нелепо. Нелепо применительно к ней.

Какая досада, что Джулия не повстречалась с Джексоном Броуди, когда на ней были очки и маска, тогда он не нашел бы ее такой уж привлекательной. А он нашел ее привлекательной, в этом не было сомнений. С другой стороны, есть мужчины, которым нравится все такое маски, путы и бог знает еще что. (Латекс! Ужас.)

— Ой, ты такая ханжа, Милли. Вам с Генри нужно попробовать что-нибудь повеселей. Добавить перцу в отношения. Ты так долго не могла найти себе парня, обидно будет потерять его из-за того, что тебе дается только миссионерская позиция.

Амелия намазала тосты маслом и положила на тарелки. Джулия выложила сверху фасоль. Амелии нравилось заниматься домашним хозяйством, пусть и нехитрым, вместе с Джулией. Она жила отдельно со второго курса — долго, вот уже двадцать с лишним лет. Она не стремилась жить в одиночестве, просто никто не хотел жить с ней. Нельзя привыкать к Джулии. Нельзя привыкать просыпаться в доме, где кто-то знает ее — вдоль и поперек.

— Наручники, — мечтательно продолжала Джулия, словно обсуждая модные в новом сезоне аксессуары, — и что-нибудь кожаное или плетка.

— Генри не лошадь, — раздраженно бросила Амелия.

Интересно, аксессуары до сих пор подбирают по сезону? Во времена их матери так и было. Летом Розмари носила белые туфли с белой сумочкой. И соломенную шляпку. Зимой — замшевые сапоги на молнии и — или она уже придумывает? — шотландскую шерстяную шапочку с помпоном. Жаль, что она не обращала особого внимания на Розмари, пока та была жива.

— Простой, скромный бондаж — в этом нет ничего плохого, — заявила Джулия. — Думаю, Генри понравится. Мужчины любят пошалить. — Последнее слово она произнесла с особым смаком.

Однажды Амелия, совершенно ненамеренно, зашла вместе с Джулией в секс-шоп в Сохо. Магазин был дорогой, товары только для женщин, символ триумфа феминизма, о да, но на самом деле просто склад порнографической дряни. Амелия последовала за Джулией, рассчитывая, что там продаются средства для ванны, и была шокирована, когда та взяла в руки какую-то штуковину, похожую на розовый конский хвост, и восхищенно объявила: «Ой, ты только посмотри, затычка для попы. Какая прелесть!» Порой Амелия думала, что женщинам жилось бы куда лучше, занимайся они штопкой, шитьем и выпечкой хлеба. Не то чтобы она сама умела что-нибудь из этого.