Вольфганг Хольбайн - Кровь тамплиеров

— Что здесь происходит? — взволнованно и раздраженно спросила она.

— Мы подверглись нападению, — ответил Роберт, в то время как Жакоб подошел к девушке сзади и крепко взял ее за плечи.

— Со стороны Давида?! — Она недоверчиво вытаращила свои глазищи и попыталась вырваться из цепких рук Жакоба.

Де Луайолла старался ее удержать, не переходя меру того, что называется применением мягкой силы, но для такой спортивной молодой девушки, как Стелла, которая к тому же была крайне возбуждена, дополняя каждый вопрос еще и восклицательным знаком, его силы было недостаточно.

— Я хочу, черт вас побери, знать, что здесь происходит! — крикнула она пронзительным голосом и резким толчком освободилась из рук де Луайоллы.

— Я должен исполнить то, что обязан был сделать восемнадцать лет назад, — ответил Роберт, и его рука крепче сжала рукоятку меча.

Взгляд Стеллы тревожно метался между обнаженным клинком и решительными чертами магистра тамплиеров — туда и обратно, туда и обратно, — пока выражение неуверенного понимания, а затем ужасающей уверенности не вспыхнуло в ее возмущенных синих глазах.

— Этого… этого вы не можете сделать… — растерянно пробормотала она, пытаясь не задохнуться и в то же время подобрать правильные слова.

Фон Метц уклонился от ее взгляда. Проклятье! Конечно, не может! В конце концов, он отец Давида! Но тем не менее он должен, он обязан был это сделать, потому что в первую очередь он — магистр тамплиеров и ответственен за реликвии и за Святой Грааль, путь к которому могли указать лишь они одни. Если Грааль попадет в руки приоров, бесчисленное количество людей лишится жизни. Давид не может стать его преемником — Роберт вынужден пожертвовать им. Для блага человечества!

— Черт побери, Жакоб, — раздраженно прикрикнул он на Луайоллу. Роберту было скверно, но он не мог противоборствовать само собой разумеющейся человечности такого масштаба. Он был вовлечен в битву не как отец, а как богоизбранный защитник Святого Грааля. — Уведи ее отсюда!

Рыцарь вновь схватил Стеллу, в этот раз значительно крепче, и потащил в соседнее помещение. Стелла сопротивлялась, как львица, но у нее не было ни единого шанса против широкоплечего тамплиера. Ее крики перекрывали вой сирен и эхом отдавались от стен зала.

— Этого вы не должны делать! — взывала она к его и без того кровоточащему сердцу. — Нет! Нет!!!

Роберт, ни разу не оглянувшись на нее, устремился к выходу навстречу битве.

Внезапно показалось, что все двери, ведущие из главных и боковых зданий на крепостную стену и внизу вдоль нее, распахнулись одновременно. Тамплиеры и стражники с шумом вырывались наружу, как разъяренные пчелы из улья. Большинство стражников, едва они сделали первые шаги, были мгновенно застрелены наемниками из второго вертолета, который все еще кружил над крепостью.

Роберт фон Метц возглавлял самую многочисленную группу, которая состояла исключительно из тамплиеров, о чем легко можно было догадаться по роскошному вооружению и по тому, как они держались. Несмотря на осыпающий их град пуль, который достаточно часто усеивал их кожу кровавыми и, несомненно, болезненными отверстиями, они, хоть и медленно, но упорно, с гордо поднятой головой, наступали и теснили приоров, поднимая против них свое оружие.

Давиду удалось бросить один короткий взгляд на бородатого магистра тамплиеров. Но если бы он вообще нуждался в последнем толчке, чтобы ринуться на тамплиеров с безумной отвагой, с прерывающимся от ярости боевым кличем и с поднятым мечом, ему достаточно было бы этого краткого момента, во время которого он увидел лицо дьявола. Он парировал атаку одного из тамплиеров, который решительно на него накинулся. Еще прежде, чем он почти случайно разоружил своего первого противника и сильным ударом, раздробившим ему колено, повалил на землю, его взгляд искал только этого человека, безбожного бастарда, на совести которого была Стелла.

Рядом с ним Арес умелым ударом клинка рассек одному из тамплиеров мускулы бедра вместе с находящейся под ними костью. Человек опустился на колени с искаженным от боли лицом, но без единого крика и выронил оружие. Он даже не попытался протянуть руку и схватить бесполезно лежащий на земле меч, но смело и гордо смотрел в глаза смерти, в то время как «мастер меча», шутливо изображая старуху-смерть, размахнулся клинком, как косой, и с насмешливым блеском в глазах отсек ему голову. Кровь брызнула фонтаном из обезглавленного тела и залила не только продолжающее улыбаться лицо Ареса, но и Давида, который в этот момент пинком отбросил от себя следующего атакующего. Однако ни этот эпизод, ни почти невыносимый шум, в котором сливались крики ярости и боли, предсмертные вопли, рев вертолета, вой сирен, выстрелы и звон мечей, — ничто не могло отвлечь Давида от беспрерывных поисков убийцы своего отца, Квентина, подруги, а также мучителя своей матери.