Вольфганг Хольбайн - Кровь тамплиеров

— Давид?! — взволнованно вырвалось у нее. — Где ты?

— У меня все в порядке, не беспокойся, — ответил Давид, уклоняясь от прямого ответа и вздыхая с облегчением. Голос Стеллы естественно звучал изумленно, но нисколько не раздосадованно. — Я живу сейчас со своей семьей.

— Что?! — Стелла почти кричала. Лучше всего было бы в этот момент испуганно прикрыть ей рот ладонью. — Но ведь у тебя нет семьи! — убежденно заявила она. — Здесь была полиция…

— Поверь, все действительно в порядке, — успокаивая, перебил ее Давид. — Я не знаю, как тебе объяснить, но…

— А почему ты сообщаешь о себе только сейчас? Я так беспокоилась! — На этот раз она перебивала его и не давала ему высказаться, и теперь в ее голосе звучал упрек.

— Мне очень жаль, — ответил он честно. — Но в результате все вышло наилучшим образом.

— Наилучшим образом? — чуть не задохнулась от возмущения Стелла на другом конце провода, так что Давид испуганно отодвинул трубку от уха на несколько сантиметров. — Ты внезапно исчез, и мне отнюдь не казалось, что все складывается наилучшим образом.

Давид смущенно замолчал, подыскивая слова для подходящего извинения, которое не будет стоить ему головы.

Но прежде чем он смог что-либо сказать, все решила Стелла. Тоном, не терпящим возражений, тем, которым она командовала в прошлую пятницу, когда настояла на посещении больницы, она заявила:

— Я хочу тебя видеть!

Он рассчитывал, что она выскажет желание встретиться с ним и заботиться о нем, но стремительность и резкость, прозвучавшие в его словах, его и ошеломили, и в то же время тронули.

— В самом деле? — уточнил он.

— Да! В самом деле! Где ты находишься?

— Почему ты хочешь меня видеть? — спросил он, вместо того чтобы самому ответить.

«Потому, что я тебя люблю. Потому, что я без тебя скучаю. Потому, что ты мне нужен. Потому, что я не могу без тебя жить». Он хотел, чтобы она выбрала какой-нибудь из этих ответов.

Вместо этого она сказала:

— Потому, что я о тебе беспокоюсь. Потому, что ты мне нравишься.

Это было не то, о чем он думал, но все же это было начало. Давид улыбнулся:

— Я буду рад тебя видеть.

— Тогда объясни, где ты и когда мы сможем встретиться, — потребовала Стелла.

Он медлил. «Она ведь подвергает себя опасности, — предостерегал его голос разума. — И этой опасностью являешься для нее ты, пока жив фон Метц». Но желание Давида увидеть ее оказалось сильнее.

— Может быть, завтра, — ответил он. — Ты сможешь за мной заехать?

Теперь, начиная с пяти часов утра, вход в «Девину» охраняли стражники. Роберт считал себя терпеливым и выдержанным человеком, но просидеть почти целую неделю в пыльном автомобиле — это было испытание, и оно не могло не подействовать ему на нервы. Цедрик всегда был не слишком разговорчив и в продолжение почти тринадцати часов после того их разговора, если Метц не ошибся во времени, вообще ничего не сказал. По радио передавали одни и те же песни, а в ежечасных последних новостях он тоже не услышал ничего действительно нового, что помогло бы ему отвлечься. Пол «Туарега» под его ногами, затекшими от полной неподвижности, был к тому же усеян пустыми стаканчиками из-под кофе и прочим мусором. Он чувствовал себя грязным, от него воняло, потому что простая питьевая вода в смеси с минералкой в пластиковых флягах не могла заменить ванны или душа.

Короче говоря, его терпение давно лопнуло и лучше было бы ему уехать, но, после того как они потерпели поражение два или три дня тому назад, в нем оставалось еще его неодолимое упорство, помогавшее ему и дальше сидеть рядом с шофером на своем сиденье, с которым он давно уже малоприятным образом сросся, и хранить молчание, пристально глядя через стекло на «Девину».

Сначала он условился с Цедриком, что один из них пять часов спит, в то время как другой бодрствует и наблюдает. Постепенно они отказались от такой смены караула, поскольку, с одной стороны, мало кто способен просидеть пять часов с открытыми глазами и непрерывно наблюдать, а с другой — ни один из них не мог спать так долго в тесном пыльном автомобиле, не просыпаясь время от времени хотя бы от боли в спине, от внутреннего беспокойства и других потребностей и недугов. Они по очереди выходили из машины размять ноги и по очереди ходили за кофе. Самым крупным событием в течение дня был голубь, который, пролетая на бреющем полете, нагадил на ветровое стекло машины.

Чем же занималась в это время Лукреция со своим сыном? Признаться, Роберт не смог бы себе это представить и живо описать. Нескольких часов хватило тогда, в прошлом, чтобы он поддался ее дьявольскому очарованию и исчез вместе с ней в комнате отеля. Он, Великий магистр ордена тамплиеров, для которого самообладание, дисциплина и определенное холодное достоинство были не только долгом, но и привитой с детских лет непоколебимой чертой характера.