Джеймс Паттерсон - Мэри, Мэри

Ну вот. Началось.

— С тех пор как мы расстались, у меня никого не было, — произнес я. — Но я говорю только за себя. Ты кого-нибудь встретила? Похоже, что так.

Джамилла тяжело вздохнула и кивнула. Она всегда была такой — честной и прямолинейной. Когда-то мне нравились эти качества.

— Ты с ним встречаешься?

Внутри меня все окаменело. Я ожидал чего-либо подобного, но только не сейчас. Наверное, я просто расслабился. Или стал чересчур доверчивым. Такое со мной случается.

Джамилла наморщила лоб, раздумывая над ответом.

— Пожалуй, да.

— Как вы познакомились? — спросил я, но тут же спохватился: — Не надо, Джам. Ты не обязана говорить.

Но она спокойно ответила:

— Джонни — юрист. По уголовным делам, разумеется. Я познакомилась с ним во время следствия. Мы виделись всего два раза. То есть до того, как стали встречаться.

Я заставил себя молчать, хотя мне хотелось задать еще множество вопросов. Но какое я имел на это право? Если уж кого-нибудь винить, то самого себя. Почему я вел себя так неуверенно? Почему боялся себя связывать? Из-за Марии? Из-за Кристин? Из-за своих родителей, которые давно развелись и больше никогда не виделись?

Джамилла перегнулась через столик и произнесла мягким и доверительным тоном:

— Мне очень жаль. Я знаю, что причинила тебе боль, хотя не хотела. Мы можем закончить обед и поговорить об этом, если хочешь. Или сразу разойтись. Как скажешь, Алекс. — Я продолжал молчать, и она спросила: — Ты на меня злишься?

— Нет, — ответил я с запинкой. — Скорее, немного удивлен и разочарован. Давай уточним — ты просто сообщаешь мне, что хочешь встречаться с другим, или собираешься разорвать наши отношения немедленно?

Джамилла отпила еще глоток вина.

— Я хочу услышать, что ты об этом думаешь.

— Прямо сейчас? Если честно, Джам, я считаю, что дальше так не может продолжаться. Не станем углубляться в мои мотивы. Я всегда был довольно консервативен. Мне хватало одной тебя.

— Мы ничего друг другу не обещали, — заметила она. — Я стараюсь быть честной.

— Да, конечно. Я ценю это, поверь. Ладно, Джамилла, мне пора идти.

Я поцеловал ее в щеку и ушел. Честность и моя политика. Как с другими, так и с самим собой.

Я оставил все это позади — просто выбросил из головы — и улетел на выходные в Сиэтл.

Проезжая из аэропорта через Уоллингфорд, где жили Кристин и Алекс, я вдруг сообразил, что могу заглянуть к ним прямо сейчас. Соблазн был слишком велик.

Я не взял с собой никаких подарков, никаких «взяток», как это делала Кристин, когда приезжала к маленькому Алексу в Вашингтон. Она позволила мне видеться с сыном, а все остальное не имело значения. Говорить, общаться с ним стало для меня необходимостью, без которой я не сумел бы жить.

Их дом стоял на Саннисайд-авеню — я успел хорошо изучить эту дорогу. Когда я приблизился, Кристин и Али сидели на крыльце. Малыш налетел на меня как маленький ураган, и я подхватил его на руки. Каждый раз я боялся, что найду его не таким, как раньше. Но страхи рассеивались, когда он оказывался в моих объятиях.

— Господи, да ты тяжелый! Растешь не по дням, а по часам.

— А у меня новая книжка, — объявил он, просияв улыбкой. — Про гусеницу, которая ест все подряд. Потом она раздувается. Потом она ест тебя!

— Притащи сюда книжку, и мы почитаем ее.

Я снова обнял сына и увидел, что Кристин смотрит на него издали, скрестив руки на груди. Она улыбнулась и помахала мне рукой.

— Хочешь кофе? — спросила она. — Или сразу пойдете на прогулку?

Я взглянул на нее, и мой немой вопрос повис в густом летнем воздухе.

— Все в порядке, — сказала она. — Можешь зайти. Я не кусаюсь.

Она говорила это веселым тоном, очевидно, стараясь для меня и для маленького Алекса.

— Пойдем, папа. — Мальчик выскользнул из моих объятий и взял меня за руку. — Я покажу тебе дорогу.

Я вошел за ним в дом. Раньше я никогда не бывал внутри. В комнатах царил порядок. Гостиную украшали встроенные в стены декоративные шкафы с книжными полками и часть картин из коллекции Кристин. Все выглядело менее строго и более уютно, чем в ее прежнем доме в Вашингтоне.

Меня поразило, как легко Кристин и Алекс перемещались среди незнакомых мне вещей. Я был здесь чужаком.

В светлой и открытой кухне витал запах розмарина. На подоконнике буйствовал миниатюрный зеленый сад.

Кристин посадила Алекса с чашкой шоколадного молока и поставила на стол две чашки с дымящимся кофе.

— В Сиэтле он заменяет алкоголь, — заметила она. — Кажется, я к нему уже пристрастилась. Пора переходить на безкофеиновый напиток. Хотя бы по утрам! — добавила она со смехом.