Джеймс Паттерсон - Мэри, Мэри

— Мисс Джонсон, это похищение было первым эпизодом, когда вы подверглись насилию из-за мистера Кросса?

— Протестую! — Бен мгновенно вскочил с места.

— Я перефразирую вопрос, ваша честь. — Биллингсли опять с мягкой улыбкой повернулась к своей клиентке: — Скажите, до рождения вашего сына возникали ли какие-нибудь случаи, связанные с работой мистера Кросса и негативно влиявшие на вашу жизнь?

— Да, много раз, — без колебаний произнесла Кристин. — Все началось после того, как мы познакомились. Мой первый муж был смертельно ранен человеком, которого Алекс разыскивал по делу о другом убийстве. А потом, когда у нас родился сын и отец забрал его с собой в Вашингтон, мне известен по крайней мере один случай, когда Алекса-младшего пришлось срочно увозить из дома ночью из-за угрозы его жизни. Вернее, тогда вывезли всех детей Кросса. За Алексом охотился серийный убийца.

Биллингсли постояла у стола истца, выдерживая паузу, и достала из конверта пачку фотографий.

— Ваша честь, я прошу приобщить эти снимки к делу в качестве улик. Они ясно показывают, что происходило возле дома мистера Кросса во время срочной эвакуации детей. Как видите, все происходит в большой спешке и сына моего клиента несет на руках какой-то посторонний человек.

Я сам едва не заявил протест против этих так называемых улик. В ту ночь, когда нанятый Кристин фотограф, точнее, частный детектив, околачивался у моего дома, Алекса нес вовсе не какой-то безымянный полицейский, а Джон Сэмпсон. И никакой опасности не было, поскольку мы действовали быстро и профессионально. Но снимки выглядели впечатляюще.

С каждой минутой положение становилось все хуже.

Анна Биллингсли подкинула Кристин еще несколько каверзных вопросов насчет моей работы, буквально подталкивая ее к нужным ответам. Закончилась экзекуция нашей поездкой в «Диснейленд», причем адвокат подала ее как дьявольски опасное путешествие, во время которого я «бросил» маленького Алекса, чтобы гоняться по всей Калифорнии за убийцей-психопатом, способным вновь терроризировать мою семью.

Настала моя очередь.

Ни одно выступление в суде не давалось мне так тяжело и не значило для меня так много, как ответы на вопросы Бена, которые я давал в тот день в качестве свидетеля. Он просил меня не обращаться к судье прямо, но это оказалось нелегко. В конце концов, именно от нее сейчас зависела судьба моего маленького сына.

Судья Джейн Мэйфилд. На вид лет шестьдесят, вместо волос на голове какое-то сложное сооружение, которое больше подходило бы Америке пятидесятых, чем современному Сиэтлу. Даже ее имя и фамилия для меня звучали старомодно. Садясь в свидетельское кресло, я подумал: была ли она замужем и есть ли у нее дети? Приходилось ли ей когда-нибудь разводиться? Переживала ли она то же, что и я?

— Я пришел сюда не для того, чтобы в чем-либо обвинять, — медленно произнес я. Бен только что спросил, как складывались мои отношения с родителями Кристин. — Я хочу говорить лишь о том, что касается будущего Алекса. Все остальное не важно.

Бен кивнул и поджал губы, показывая мне, что я дал правильный ответ, — или это была игра, рассчитанная на судью?

— Совершенно верно, — согласился он. — Хорошо, тогда расскажите нам, как получилось, что Алекс-младший прожил первые полтора года жизни вместе с вами?

Со своего места я хорошо видел Кристин, сидевшую напротив меня. Что ж, это даже к лучшему. Я не собирался говорить ничего такого, что не мог бы повторить ей в лицо.

По возможности просто и коротко я объяснил, что после Ямайки Кристин оказалась не готова к семейной жизни и воспитанию ребенка. Мне не пришлось ничего преувеличивать. Она решила от нас избавиться, и точка. Заявила, что «не годится» в матери Алексу. Кристин сама произнесла эти слова, и я никогда не забуду их.

— Какой срок прошел между тем, как мисс Джонсон, по вашим словам, бросила ребенка и…

— Возражаю, ваша честь. Ответчик не говорил этих слов.

— Отклоняется, — буркнула судья Мэйфилд.

Я старался не обнадеживаться ее ответом, хотя он показался мне хорошим признаком.

Бен продолжал:

— Итак, какой срок прошел между тем, как мисс Джонсон бросила ребенка, и вашей следующей встречей?

Я ответил не задумываясь:

— Семь месяцев.

— Значит, семь месяцев она не виделась с сыном? И что вы чувствовали по этому поводу?

— Больше всего — удивление. Я уже привык к мысли, что Кристин больше не вернется. И маленький Алекс тоже. — Это правда, но произносить ее вслух тяжело. — Вся наша семья была удивлена — как ее отсутствием, так и внезапным возвращением.