Вильям Кобб - Тайны Нью-Йорка

Этого было достаточно. Требование смерти было ответом на это показание, так прямо обвинявшее Тома.

— Линч! Линч! — ревели голоса.

Роллингс встал и с торжественной важностью начал советоваться с импровизированными членами суда. Толпа нетерпеливо роптала.

Наконец он заговорил и, пародируя церемонию нормального суда, призвал Тома честно сознаться в совершенном преступлении.

Осужденный молчал.

Тогда был вынесен приговор: «Смерть».

Толпа тут же набросилась на несчастного и поволокла к ближайшему дереву.

Гигант Кломп схватил его, собираясь лично исполнить обязанность палача…

Несколько минут спустя Арнольд Меси и Сэм Тиллингест, улыбаясь, смотрели на тело, качавшееся на ветви сосны…

Так свершилось двойное преступление на Чертовой горе.

Вот что читал Бам в бумагах, добытых ценой убийства Эффи Тиллингест.

И, облокотившись на стол, он глубоко задумался…

Нам пришлось оставить на некоторое время нескольких действующих лиц. Теперь нужно снова связать цепь событий и возвратиться к Антонии Бартон.

Однажды утром ее муж вошел в комнату и присел рядом с ней. Она взглянула на него и содрогнулась. Антония поняла, что это ее судья, полновластный вершитель ее судьбы.

— Сударыня, — сказал ей муж, — вы меня не будете упрекать, надеюсь, что я принимал в отношении вас решительные меры. Я предложил вашему любовнику и вам самим способ искупить то зло, которое вы причинили…

Антония хотела что-то сказать, но Бартон жестом остановил ее.

— Я имел несколько свиданий с мистером Лонгсвордом. До сих пор мои попытки уговорить его остались безуспешными. И потому я вынужден, к величайшему моему сожалению, воспользоваться своими правами…

Молодая женщина содрогнулась. Она поняла скрытый смысл этих слов.

— Итак, — прошептала она, — вы осмелились бы совершить убийство?

— Однако, вы слишком вольно определяете то, что есть не более как акт строгого правосудия. Я не могу допустить присутствия незаконнорожденного в своем доме. Мне кажется, что я имею на это право. Но каково бы ни было принятое мною решение, я не хочу, чтоб вы упрекнули меня, что я не испробовал предварительно все меры…

Она удивленно подняла глаза. Неужели он явился с каким-нибудь новым предложением?

— То, что я вам предложу, — произнес он сухо, — конечно, покажется вам весьма странным. Но, я думаю, что теперь мы уже не можем удивляться ничему…

— Говорите, говорите, — стонала несчастная женщина, — вы заставляете меня испытывать смертельные муки!

— Позвольте мне объясниться…

И он начал размеренно и бесстрастно:

— С одной стороны, вы уже заранее любите этого ребенка, этот плод преступления… и готовы пойти на все, чтоб спасти его. С другой стороны, если вы упорствуете в исполнении моей воли, то знаете, что мое положение запрещает мне всякие действия скандального характера… Вам известна участь, которая ожидает в нашей стране неверную жену… Если я бы прогнал вас, то вы погибли бы. Но я не прогоню вас по той простой причине, что свет не должен ничего знать… Итак, я решил спасти и мою честь, и мои семейные права. Я не хочу вас публично позорить, точно так же, как не хочу допускать появления в моем доме этого плода разврата… разве что, как я уже имел честь объяснять вам, ваш любовник примет мои условия, которые могут все уладить: мне возмещают понесенный урон, а вам возвращают утраченную безопасность…

Антония тихо плакала.

— Итак, — продолжал Бартон, — я говорил уже вам, что хочу сделать последнюю попытку… Я пригласил сюда господина Лонгсворда, он придет через несколько минут… и я хотел предупредить вас об этом обстоятельстве заранее для того, собственно, чтобы вы удостоили меня своим содействием. Может быть, ваши слова будут красноречивее моих…

Антония встала, бледная как смерть.

— Он! Он придет сюда? Нет, нет, я не хочу этого!

Бартон сжал руку ей до того сильно, что она чуть не закричала.

— Сядьте, сударыня, и не забывайте, что здесь, кроме меня, никто не имеет права говорить: «Я хочу!». И потому я хочу — слышите ли — хочу, чтоб вы просили мистера Лонгсворда повиноваться мне… Я хочу, чтоб вы нашли в вашей любви…

Он насмешливо улыбался, произнося это слово, столь непривычное для его губ.

— … В любви вашей силу убедить своего любовника принять мое предложение…

— Нет, нет! — шептала Антония.

В это время послышался звонок. Антония вздрогнула. Бартон прислушивался… шаги приближались… Затем лакей постучал в дверь и доложил: