Вильям Кобб: Клуб Мертвых

15 января 1822 года. Тулон.

У здания суда на улице Бонфуа в этот день царило необычайное оживление. У дверей теснилась огромная толпа народа, едва сдерживаемая большим отрядом жандармов, которые осаживали лошадьми слишком нетерпеливых любопытных.

Весь Тулон и даже весь Барский департамент были охвачены волнением, которое все более и более усиливалось и угрожало принять опасные размеры.

Толпа, собравшаяся у дверей суда, ожидала приговора, от которого зависела жизнь человека.

На суде разбирался заговор. Известно, что 1822 год особенно изобиловал беспорядками, целью которых было свержение Бурбонов, еще слабо утвердившихся на троне.

На Востоке и Западе, на Севере и Юге неожиданно появлялись люди, которые, не бледнея перед опасностью, даже поднимаясь на эшафот, громко выражали свои политические симпатии. Таков был Карон, таковы были сержанты Ла-Рошели…

Плохо подготовленные акции не удавались. Полиция широко пользовалась данными ей правами и собирала обильную жатву.

Судьи выносили смельчакам самые строгие приговоры. В Бельфорте, Сомюре, Ла-Рошели только и слышались роковые слова: «Приговорен к смерти».

В числе этих многочисленных неудачных попыток одной из наименее известных был заговор капитана Балле, устроенный в Марселе и Барском департаменте в начале 1822 года.

Мы не станем входить в подробности этого дела, которое, кроме того, осталось в состоянии неисполненного плана, так как измена положила ему конец в самом начале.

Вследствие доноса заговорщики были арестованы, не успев ничем проявить своей деятельности, и суд присяжных в Тулоне был спешно созван по их делу.

Капитан Балле был уже накануне описываемого нами дня приговорен к смертной казни, и теперь следовало произнести приговор многим из его сообщников, имена которых были найдены в списке, который во время своего ареста капитан разорвал в мелкие клочья, но полиция сумела собрать их и восстановить список.

Главный из этих людей носил имя, очень известное в стране. Жак де Котбель принадлежал к одной из стариннейших фамилий в окрестностях Гиера, издавна пользовавшейся всеобщим уважением и любовью.

Даже президент суда по роковой случайности был старинным другом его отца.

Господин де Мовилье держал в своих руках жизнь того, на кого привык смотреть как, в некотором роде, на своего сына.

После смерти отца Жак де Котбель почти постоянно жил в замке д'Оллиуль, владении Мовилье. Но два года тому назад вследствие политических разногласий между ними произошел разрыв, и де Мовилье отказал от дома сыну своего старинного друга.

Жак, предоставленный самому себе, не колеблясь, отдался делу, которое считал вполне справедливым.

Таким образом, он вдруг оказался замешанным в дело капитана Балле, был арестован и брошен в тюрьму.

Когда разнеслась эта печальная весть, все жители Гиера и Тулона были убеждены, что де Мовилье откажется от президентства по делу, где на скамье подсудимых будет сидеть сын человека, не только бывшего ему другом, но, как всем было известно, спасшего его от разорения.

Понятно после этого, как велико было всеобщее изумление, когда стало известно, что Мовилье занял свое место в суде!

Может быть, он надеялся спасти обвиняемого?

Некоторые думали таким образом, но люди, знавшие Мовилье, качали головами, понимая, что политический фанатизм часто заглушает человеческие чувства...

Кроме того, Мовилье был честолюбив и для своего честолюбия готов был пойти на все. Отказавшись же от президентства по делу Котбеля, он рисковал впасть в немилость.

Нимало не заботясь о том общественном порицании, которому он подвергал себя, Мовилье обрел печальное мужество остаться на своем посту президента карающего суда.

Между тем, заседание шло своим чередом...

В толпе слышался ропот нетерпеливого беспокойства, все увеличивавшийся по мере ожидания.

Вдруг возникла суматоха — двери суда открылись! На пороге появился офицер и подал знак начальнику жандармов. Жандармы тронули лошадей и очистили площадку у входа. Ужасное, роковое слово, как молния, пронеслось по толпе. Послышались восклицания гнева и отчаяния.

Жак де Котбель был приговорен к смерти.

В эту минуту в доме, стоявшем как раз напротив суда, бесшумно отворилось одно окно. Оно было погружено во мрак, к тому же всеобщее внимание было устремлено в другое место.