Джеффри Линдсей - Декстер в деле

В самом дальнем конце площади мы сели в первое попавшееся такси, и Чатски сказал водителю:

— Aeropuerto Jose Marti [35] Аэропорт Хосе Марти (международный аэропорт Гаваны) ( исп .). .

И мы уехали прочь.

Поездка в аэропорт почти ничем не отличалась от поездки в город. Встречные машины попадались редко, лишь такси да пара военных автомобилей. Дорога — сплошь из рытвин и колдобин — напоминала полосу препятствий. Ночью в кромешной тьме ехать было не так-то просто, и пару раз нас ощутимо тряхнуло, но в конце концов мы все же добрались до аэропорта без сколько-нибудь угрожающих жизни ранений. На этот раз такси привезло нас к новенькому красивому терминалу, а не тому сооружению в стиле ГУЛАГа, куда мы прилетали.

Чатски тут же пошел изучать табло вылетов.

— Канкун, вылет через тридцать пять минут. Превосходно.

— А куда ты денешь портфель Джеймса Бонда? — поинтересовался я, ожидая некоторых затруднений на пограничном контроле, поскольку портфель был набит оружием, гранатами и кто знает чем еще.

— Не волнуйся, — отозвался он. — Сюда.

Прошел в багажный отдел, опустил несколько монеток в прорезь и запихнул свой портфель в камеру хранения.

— Готово.

Захлопнул дверцу, вытащил ключ и повел нас к билетной стойке авиакомпании «Аэромексико», по пути на секунду остановившись, чтобы выбросить ключ в мусорку.

Народу у стойки почти не было, и очень скоро мы уже покупали билеты в Канкун. К сожалению, места остались только в первом классе; впрочем, раз уж мы бежали от коммунистических репрессий, дополнительный расход, на мой взгляд, был оправдан и даже в некотором поэтическом смысле уместен.

Милая девушка сообщила, что посадка началась и нам следует поспешить, что мы и сделали, задержавшись лишь затем, чтобы предъявить паспорта на контроле и заплатить выездную пошлину. Я, честно говоря, ожидал, что с паспортами будут проблемы, а раз никаких трудностей не возникло, можно и выездную пошлину заплатить, сколь бы абсурдной она мне ни казалась.

На борт мы поднялись последние, и стюардесса вряд ли стала бы нам улыбаться столь приятно, если б мы летели эконом-классом. А так мы даже получили по бокалу шампанского в качестве благодарности за опоздание. Когда за нами задраили люк, я впервые поверил, что мы в самом деле выберемся.

Самолет наконец поднялся в воздух, убрал шасси и взял курс на Мексику. В Канкуне я бы с радостью выпил и еще, но, к сожалению, полет вскоре закончился и стюардесса больше ничего не налила. Надо думать, мой статус пассажира первого класса выветрился где-то на полпути, успев заработать для меня лишь вежливую улыбку на выходе из самолета.

В аэровокзале Чатски пошел за билетами домой, а я сидел в сверкающем ресторане и ел мексиканские лепешки-энчилады. То, чем кормят в аэропортах всего мира, едва ли съедобно, но лепешки были не настолько гнусными, чтобы потребовать деньги назад. Хоть и с трудом, я сумел их дожевать к тому времени, когда Чатски вернулся с билетами.

— Канкун — Хьюстон, Хьюстон — Майами. Прилетим примерно в семь утра.

Почти всю ночь мы провели в пластиковых креслах, а по прилете… даже не припомню, когда еще родной город выглядел так приветливо. Я дома! Это теплое, совершенно особое чувство согревало меня всю дорогу, пока мы пробивались сквозь безумную толпу и ехали на аэропортовском автобусе к долговременной парковке машин.

По просьбе Чатски я высадил его у больницы — для воссоединения с Деборой. Он выбрался из машины, чуть замешкался, потом снова просунул голову внутрь.

— Мне жаль, что ничего не вышло, парень…

— Да, — ответил я. — Мне тоже.

— Ты мне скажи, если я могу тебе еще чем-то помочь. Ну, знаешь… если ты его найдешь, а сам сдрейфишь, я помогу.

Уж на этот счет я вряд ли «сдрейфлю», но с его стороны было так мило изъявить готовность нажать на курок за меня, что оставалось только поблагодарить. Он кивнул и добавил:

— Я серьезно!

Захлопнул дверцу машины и похромал к больнице.

Я поехал домой против основного потока транспорта и добрался довольно быстро, однако все равно опоздал: Риты с детьми уже не было. Так что я утешился душем, свежей сменой одежды, а потом чашкой кофе с тостом и снова выехал в город — на работу.

Основные пробки уже немного рассосались, но поток, как всегда, был достаточно плотным; машины на шоссе дергались, а у меня было время подумать. Впрочем, то, до чего я додумался, мне не понравилось. Вайсс по-прежнему на свободе, и я почти не сомневался, что последние события заставят его обратить свое внимание на кого-то другого. Он найдет способ заставить меня пожалеть, что я жив. А мне ничего не оставалось делать — только ждать… ждать, либо пока он что-нибудь не предпримет, либо пока меня не осенит какая-нибудь гениальная мысль.