Стив Берри - Измена по-венециански

— Что она собой представляет? Что за человек?

— Мусульманка, но не фанатичная. Прекрасно образована: ученые степени в области истории и инженерных наук. Тридцать восемь лет. Не замужем. Вот, собственно, и все, что мне пока удалось узнать об этой особе. Вам нужно больше?

— Не сейчас, — отмахнулся Винченти. — Есть какие-нибудь идеи относительно того, что она делает рядом с Зовастиной?

— Моим людям пока не удалось выяснить это. Женщина вышла из собора вместе с Зовастиной, и они отправились прямиком в аэропорт.

— Зовастина возвращается сюда?

— Да, — кивнул О'Коннер, — и должна прилететь через четыре или пять часов.

Глядя на своего помощника, Винченти видел, что у того есть что-то еще.

— Наши люди предприняли попытку ликвидировать Нелле. Одного снял снайпер с крыши, второму удалось бежать. Похоже, Нелле была готова к нападению.

Эта новость Винченти не понравилась, однако сейчас важнее было другое. Он уже прыгнул с утеса, и карабкаться обратно было слишком поздно. Винченти вошел в дом.

Год назад он закончил заниматься убранством особняка, потратив миллионы на роспись, лакированную мебель, облицовку стен и произведения искусства. Однако при этом он настоял, что комфорт не должен быть принесен в жертву роскоши, поэтому в особняке был и домашний кинозал, и удобные кабинеты, и уютные спальни, и бани с купальнями и бассейнами, и сад. К сожалению, до сегодняшнего дня ему удалось провести здесь всего несколько чудесных недель в окружении заботливых слуг, которых О'Коннер подбирал лично. Но скоро этот дом превратится в его личное убежище, где он сможет наслаждаться жизнью и предаваться высоким размышлениям. Готовясь к этому долгожданному моменту, Винченти снабдил дом самыми современными системами связи, безопасности и тайных ходов.

Он прошел через расположенные французской анфиладой комнаты первого этажа, в каждой из которых царила тень, прохлада и пахло весной. Из утонченного атриума на второй этаж вела мраморная лестница. Он поднялся наверх.

На потолке красовалась роспись, в символической форме изображающая победоносный марш гуманитарных наук. Эта часть дома в наибольшей степени напоминала ему Венецию, хотя из высоких окон открывался вид не на Большой канал, а на Памир. Конечной целью его путешествия являлась закрытая дверь слева от лестничной площадки, за которой располагалась одна из гостевых спален.

Он тихо вошел.

Карин Вальде неподвижно лежала на кровати.

О'Коннер привез больную и ее сиделку на другом вертолете. К правой руке Карин, как и прежде, тянулась трубка внутривенной капельницы. Винченти подошел ближе, взял с металлического подноса на прикроватной тумбочке один из лежащих на нем шприцев и впрыснул его содержимое в трубку. Через несколько секунд стимулятор подействовал. Веки больной дрогнули, а затем открылись. В Самарканд ее отправили под наркозом, теперь же Винченти было необходимо, чтобы она была в сознании.

— Давайте же, — сказал он, — просыпайтесь.

Женщина несколько раз моргнула, и он увидел, что ее взгляд приобретает ясность. Затем она снова закрыла глаза.

Винченти схватил с тумбочки кувшин с ледяной водой и плеснул ей в лицо. Она сразу же очнулась и принялась отплевываться и вытирать текущую с лица воду.

— Сукин сын! — выругалась она и села на кровати.

— Я же велел вам проснуться.

Она не была привязана. Зачем? Взгляд женщины шарил по комнате.

— Где я?

— Вам здесь должно понравиться. Вы же привыкли к элегантности.

Больная заметила, что в окна и открытые балконные двери льется свет, и спросила:

— Как долго я была в отключке?

— Изрядно. Сейчас уже утро.

Суть произошедшего постепенно начала доходить до Карин, и на ее лице появилось растерянное выражение.

— Чего вы от меня хотите? — спросила она.

— Я хотел бы кое-что вам прочесть. Вы позволите?

— А что, могу не позволить?

К ней возвращалась ее обычная резкость.

— Разумеется, не можете. Но, уверяю, вы не пожалеете о потерянном времени.

«Клинические испытания W12-23 вызвали у меня подозрения с самого начала. Кураторами Винченти назначил только себя и меня. Уже одно это было странным, поскольку Винченти лично редко участвовал в такого рода делах. Еще больше мои подозрения усилил тот факт, что в испытаниях были задействованы всего двенадцать подопытных. В большей части проводимых нами испытаний было задействовано от ста подопытных и — в одном случае — до тысячи. Результаты наблюдений за двенадцатью участниками мало что сказали бы об эффективности той или иной субстанции, тем более о ее наиважнейшем свойстве — токсичности. Эти результаты могли оказаться просто-напросто случайными.