Андреас Эшбах: Особый дар

Я попробовала рассмеяться, но у меня получилось только глупое хихиканье. Это было невероятно, история из совершенно другого мира. Если бы я собственными глазами не видела того, что было похоже на восьмое чудо света, я бы не поверила ни одному его слову.

— Ну да все равно, — сказал Арманд, и это прозвучало так, как будто он уже пожалел, что так много рассказал мне. — Я сбежал от них и больше не вернусь туда ни за что на свете. Я скорее умру. Я вправе сам распоряжаться своей жизнью. За все эти годы они не смогли выяснить, как работает телекинетия, и они никогда этого не поймут. Разве кто-нибудь может знать, как устроен художник или поэт или как композитор сочиняет новую мелодию? Если бы они думали, что их можно использовать в военных целях, они бы заперли и художника, и поэта, и композитора в их исследовательские институты и мучили бы их испытаниями, наркотиками и электрошоком. И узнали бы столь же мало, — с горечью произнес он.

Я все еще сидела на лестнице, обхватив руками колени, и смотрела на него.

— И что ты теперь собираешься делать?

— Продолжать побег.

— А куда?

— На край света, если понадобится. — Он немного подумал и спросил: — Где ты заметила полицию в городе?

Я медлила с ответом. Удастся ли мне его поскорее спровадить, если у меня получится уверить его в том, что ситуация с полицией намного проще, чем на самом деле? Или он тогда почувствует себя увереннее и поселится у меня еще на недельку? Сложно сказать. В конце концов, я просто рассказала то, что я видела: то, что город кишел полицией.

— Ты не видела возле какого-нибудь патруля рыжеволосого мальчика, лет десяти-двенадцати? У него очень мрачное веснушчатое лицо.

Я не поняла, к чему он это спрашивает.

— Нет, — ответила я. — То есть не знаю. По крайней мере, я его не запомнила. А почему ты спрашиваешь? Кто это?

— Его зовут Пьер. Ты бы его обязательно запомнила, если бы увидела. У него… как это называется… У него родимое пятно. Оно очень большое, вокруг правого глаза. Темно-фиолетовое. И если он на кого-нибудь смотрит, то тому становится по-настоящему больно. — Он прикусил губу. — Но то, что ты его не встретила, еще не доказывает, что его нет в городе. А что насчет машин? Ты заметила машины с французскими номерами?

Я кивнула:

— Спереди белые, а сзади желтые номерные знаки, так? Их в городе полно.

— Этого-то я и боялся, — пробормотал Арманд.

Он вскочил и начал беспокойно ходить взад-вперед.

— Тогда это только вопрос времени, когда появится Пьер. Иными словами, я должен исчезнуть как можно скорее.

Этим вечером я ровным счетом ничего не понимала.

— Почему? Как это связано с Пьером?

— Он телепат, и он меня ненавидит. И в отличие от других, он действительно может быть для меня опасен. Они проедут с ним по всему городу, чтобы в каждом доме он подслушал мысли его обитателей. Это единственный способ быстро меня обнаружить.

Меня трясло.

— Почему он тебя ненавидит?

— Потому что он ненавидит всех, даже себя, — ответил Арманд. — Может быть, это так со всеми, кто может читать чужие мысли, не знаю.

Казалось, он теперь лихорадочно соображал, подробно разрабатывал план бегства. Он с беспокойством подошел к зеркалу в коридоре и посмотрел на свое отражение.

— Теперь мои приметы всем известны. Мне нужно во что-нибудь переодеться… — Он резко повернулся и спросил меня: — Скажи, у вас в доме наверняка есть деньги?

«О-па!» — подумала я и сказала:

— Что, прости?

— Пойдем, твои родители должны были оставить тебе денег на всякие расходы, если они уехали без тебя.

— С чего ты взял, что мои родители уехали? — спросила я заносчиво.

Казалось, мой вопрос его удивил.

— Дом может рассказать очень много о своих обитателях, как же иначе? Одна-единственная тарелка, которая осталась немытой после завтрака. Тонкий слой пыли на аккуратно заправленной кровати твоих родителей. В чулане не запыленный угол рядом с маленьким чемоданом. В гостиной возле цветов записка: «Мари, не забудь про фикус в кабинете». А в кабинете целая кипа нераспечатанных писем, адресованных твоему отцу. На некоторых почтовый штемпель уже недельной давности. По всей видимости, твои родители уехали примерно неделю назад и вернутся только через неделю. Верно?

— Да, в следующий четверг, — кивнула я, ошеломленная такой наблюдательностью.

— Ну вот. — Казалось, его даже не занимает то, что он оказался прав. — Могу тебя уверить, побег — дело не только очень утомительное и напряженное, но и чертовски дорогое. — Он произнес это так, как будто мы уже договорились о том, что я ему помогу. Он снова внимательно посмотрел на свое отражение в зеркале. — Гм, брюки можно оставить, но вот куртка, а лучше и свитер, нужны новые… У твоего отца наверняка есть какие-нибудь вещи, которые он уже не носит.