Юхан Теорин - Кровавый разлом

Кристер встал и пошел к ней.

— Привет дорогая, — сказал он. — А у нас гость.

Перу показалось, что Курдин обрадовался приходу жены, словно бы ему хотелось поскорее прервать неприятный разговор. Но если Пер ему несимпатичен, зачем он тогда вообще пригласил его в дом?

— Это наш сосед, Пер Мернер.

Улыбка на лице Мари Курдин мгновенно исчезла.

Кристер чмокнул жену в щеку, она ответила… но как-то неестественно. Они словно разыгрывали для него спектакль.

— Все нашла, что хотела?

— Да… Купила еще и чайные свечи.

— Замечательно.

Пер поболтал стаканом с пивом. Пена не исчезала.

Что он, завидует им, что ли? Курдин — счастливая молодая семья в шикарной вилле…

Мари коротко кивнула Перу, взяла малыша на руки и исчезла за одной из дверей — наверное, в спальню.

Джерри сказал: она у меня снималась.

Кристер Курдин вернулся к столу и улыбнулся.

Пер не ответил на улыбку, в голове у него вертелся вопрос, и он прикидывал, как его половчее задать.

— Вы были знакомы с моим отцом? — спросил он наконец.

— Нет… почему вы решили?

— Он был известен как Джерри Морнер, а вы назвали его Герхардом. Настоящим именем.

— Разве?

Пер пристально посмотрел на него:

— Вы мне звонили?

Кристер молча смотрел на него.

— Кто-то звонил… думаю, отцу, но трубку взял я, — медленно сказал Пер. — Сразу после вечеринки… Позвонил и включил звуковую дорожку к какому-то из фильмов Джерри. И еще раз.

Курдин некоторое время молча, но не отводя глаз, смотрел на Пера, потом повернулся и крикнул через плечо:

— Дорогая?

— Да?

— Можешь выйти на минутку?

Стук каблуков по полу. В гостиной появилась Мари Курдин:

— В чем дело?

— Он знает, — сказал Кристер Курдин.

Мари посмотрела Перу в глаза.

— Ты снималась у Джерри с Маркусом Люкасом?

Мари дернулась:

— Нет, конечно.

Она помолчала и хотела что-то сказать, но Кристер ее опередил:

— Ее младшая сестра.

— Сара… — тихо сказала Мари. — Ей было только восемнадцать… снялась в одном фильме, заразилась и умерла три года назад. Несмотря на все тормозящие препараты. Она догадывалась, где она подхватила СПИД — на съемках. Мне она сказала, но никому больше… ей было очень стыдно.

Пер опустил голову. Все встало на свои места.

— Значит, вы позвонили отцу… хотели ему напомнить.

— Я узнала его… на этой вечеринке. Узнала еще до того, как он вывалил свои журналы.

Пер не мог заставить себя посмотреть ей в глаза.

— Джерри сказал, что он вас тоже узнал… вы, наверное, были очень похожи… Вы и Сара…

Мари промолчала.

Он посмотрел в стакан. Ему показалось, что слишком уж сильно он опьянел от одного стакана. Что это за пиво? Его вдруг охватили подозрения — а вдруг Курдин всыпал что-то в его стакан, пока был на кухне?

А у этого Курдина… нет ли у него, часом, красного «форда»?

Может быть, это он заманил Джерри на виадук в Кальмаре?

Он поставил стакан на стол и медленно встал. У него были еще вопросы, но чересчур уж кружилась голова.

— Вам надо идти?

Пер молча кивнул. В ушах у него звенели веселые девичьи голоса.

— Вот именно… мне надо домой.

Они с удивлением смотрели на него, и Пер чувствовал себя идиотом, но голоса не унимались. Вдруг он услышал голос Джерри: иди домой, Пелле.

Он осторожно сделал шаг — ничего. Идти он мог почти нормально, но начал задыхаться — ему показалось, что он опять находится в горящей студии Джерри, и ясно почувствовал запах горелого человеческого мяса.

Они почти всегда поджигают собственные дома, вспомнил он слова Герлофа. Значит, это Джерри поджег студию. Или Ганс Бремер. Или он сам, Пер Мернер, блудный сын…

Он пошел к выходу, но на пороге обернулся:

— Не думаю, чтобы Джерри… не думаю, чтобы он знал все это. Он даже не знал, что Маркус Люкас болен СПИДом. Мне очень жаль, я тоже ничего не знал… да что теперь, все уже мертвы… — Он не мог смотреть им в глаза. Последнее, что он сказал: — Простите меня.

Замок не сразу поддался, но в конце концов ему удалось выйти на воздух.

Эльфы к камню не вернулись.

В альваре стояла холодная ночь, но она была очень тепло одета, так что холод ее не пугал. Она даже поспала пару часов на мягкой траве, а камень эльфов защищал ее от ветра. Голод тоже давал о себе знать, но она уже привыкла.

Хуже было с Максом.

Эльфы приняли ее дар, обручальное кольцо, и взять свое пожелание обратно она уже не могла.

Макс наверняка уже умер. Она представляла себе, как молот инфаркта обрушивается на его беззащитную грудь… может быть, это случилось еще вчера, когда он вернулся и уселся за стол для размышлений, и вот теперь лежит там, в своем кабинете, а дом полон похоронных цветов.