Марк Альперт - Последняя теория Эйнштейна

— А знаешь, я ж совсем рядом с Метученом живу. В Нью-Брунсвике.

— Ни хрена себе! — Ларри повернулся к друзьям: — Мужики, слушай! Этот друг из Нью-Брунсвика!

Несколько человек небрежно подняли в салюте пивные банки. Выдыхается дух, подумал Дэвид. Надо их чем-то расшевелить.

— Слушай, Ларри, хочу как-то поздравить твоего друга Пита — в честь его свадьбы и вообще. Что, если я всем поставлю по «Егермейстеру»?

У Ларри глаза полезли на лоб.

— Вот это будет класс!

Дэвид встал с табурета и взметнул руки в воздух — как футбольный судья, отмечающий тачдаун.

— «Егермейстер» для всех!

Ожившие участники мальчишника завопили от радости. Но когда Дэвид повернулся к бармену, тот восторга не выразил.

— Деньги сперва покажите, — сказал он. — Это будет сто тридцать.

Дэвид вытащил из кармана толстую пачку двадцаток и положил на стойку.

— Каждому кто что захочет.

Карен лежала в постели рядом с Эмори Ван-Кливом, партнером-владельцем конторы «Мортон, Макинтайр и Ван-Клив», слушая странный посвист из ноздрей спящего юриста. Сейчас она в первый раз заметила (хотя встречались они с Эмори уже месяца два), что посвист этот состоит из трех отдельных нот: фа первой октавы на вдохе, понижающаяся потом на выдохе до ре и еще ниже до си-бемоль (до юридической школы Карен обучалась музыке). Тут до нее дошло, почему мотив кажется ей знакомым: три начальных ноты «Звездно-полосатого знамени». Карен подавила смешок: ее новый бойфренд — вполне старомодный патриот в сердце своем.

Он лежал на спине, положив ухоженную руку на грудь. Карен придвинулась к нему ближе, разглядывая седовласую голову, патрицианские нос и подбородок. Чертовски хорошо выглядит для своих шестидесяти, подумала она. И пусть у него есть кое-какие минусы помимо ночных посвистов, пусть даже он не слишком хорошо слышит и не самый энергичный любовник в мире, есть у него такие плюсы, по сравнению с которыми эти минусы ничтожны. Эмори держится с достоинством, воспитан и приветлив. А главное — он знает, чего хочет Карен. Знает, что для нее важно. Вот этого Дэвид никогда не мог понять за три года ухаживания и девять лет брака.

На Коламбас-авеню взвыла сирена. Что-то много их этой ночью. Толи пожар где-то, то ли магистраль водопроводную прорвало. Надо будет утром в газете посмотреть.

Конечно, виноват не только Дэвид. Сама Карен лишь во второй половине их брака стала это понимать. Когда они познакомились, она была наивной двадцатитрехлетней студенткой в Джульярдской школе по классу фортепьяно, уступающей более талантливым конкурентам. Дэвид был на пять лет старше, уже преподаватель Колумбийского университета по специальности «История науки». Карен в него влюбилась, потому что он был забавный, красивый и умный, и ей уже мечталось о будущем, которое они вместе построят. После свадьбы она оставила музыку и пошла учиться в школу права. Рождение Джонаса прервало этот процесс на год, но через десять лет Карен была уже старшим помощником в фирме «Мортон, Макинтайр и Ван-Клив» и зарабатывала вдвое больше мужа. Более того, теперь она точно знала, чего хочет: уютный дом для семьи, частную школу для сына и более заметное место в высших кругах городского общества.

Карен могла бы простить Дэвиду, что он не разделяет ее интересов — в конце концов, он в душе ученый и на видимость ему плевать. А вот чего она не могла простить — это его полного невнимания к тому, чего она хочет. Ему доставляло извращенное удовольствие выглядеть как можно более растрепанным, ходить на занятия в кроссовках и джинсах и не бриться по несколько дней — последствия бессистемного воспитания, разумеется. Он вырос при пьянице-отце, скором на руку, и забитой робкой матери, и хотя очень старался преодолеть последствия, удалось ему это лишь частично. Дэвид был прекрасным отцом, но никудышным мужем. Стоило Карен что-нибудь предложить, он тут же размазывал эту идею по полу. Он даже не стал думать о возможности переехать в квартиру побольше или отдать Джонаса в частную школу. Последней каплей стало то, что он отказался занять пост главы исторического факультета. Это дало бы им на тридцать тысяч в год больше — хватило бы кухню перестроить или сделать взнос на загородный дом, но Дэвид отверг предложение, потому что оно «помешало бы его работе». После этого Карен с ним и рассталась — не могла жить с человеком, который не уступит ей никогда даже на дюйм.

Хватит вспоминать Дэвида, сказала она себе. Какой смысл? У нее теперь есть Эмори. Они уже думают о покупке квартиры — приятно будет переехать на Ист-сайд. Возможно, это будет квартирка с тремя спальнями в каком-нибудь доме на Парк-авеню. Или таун-хаус с садом на крыше. Куча денег, но Эмори может себе такое позволить.