Леонид Бершидский - Дьявольские трели, или Испытание Страдивари

— Ты где? — кричит он в трубку после первого же гудка.

— В Нью-Йорке. Из Москвы пришлось уехать.

— Ясное дело. В Лондоне ты меня круто подставил.

— Кажется, мы уже квиты. Меня стерегла целая бригада. Пришлось Софью привезти сюда, а ей летать вредно.

— У меня лицо только через пару недель заживет. Зато со скрипкой все даже интереснее, чем мы с тобой думали.

— Ты сам-то где?

— Не поверишь, но тоже в Нью-Йорке.

— Поверю. Мы сюда к тебе прилетели.

— Нет уж, братец, у меня остановиться не выйдет. Вторая спальня занята.

— Об этом я не подумал… Ну, поедем к нашему общему другу.

Штарка и Молинари весной познакомил старый друг Ивана, галерист Макс Финкельштейн. Когда-то он приехал покорять Москву на одном поезде со Штарком, но Москва, покорившись, оказалась ему неприятна, и он перебрался в бывший мясной район Нью-Йорка, ныне кишащий галереями.

— Передай Максу привет, — говорит Молинари. — Я его еще отблагодарю за то, что свел меня с тобой. Раскрашу и ему всю физиономию, для симметрии.

— Не он ли тебе, партнер, краденого Рембрандта в раму вставлял?

— Тсс! Ты что, умом тронулся — говорить такое по телефону?

— Смотрю, Том, ты становишься русским. Даже советским.

— Угу. Я теперь знаю, что это заразно. Ты позвони мне, как устроишься. Сходим куда-нибудь с мистером Фонтейном.

— А… это он у тебя во второй спальне, значит?

— Нет. Для этого он слишком крут. Остановился в «Риц-Карлтоне» в Бэттери-парке, с видом на гавань. Но крутой не крутой, а в Лондоне он решил несколько дней не появляться, взял отпуск.

— Что у вас там случилось все-таки?

— Расскажу за стаканом пива. Эту историю, братец, надо смаковать.

Как всегда, Финкельштейн рад видеть Ивана, в этот душный вечер снова заявившегося к нему в галерею с багажом и без звонка. Только на этот раз Штарк не один.

— Та самая Софья! Роковая женщина в жизни Ивана! — Он лезет целоваться, и Софье это странным образом не противно. — Знаете, я рассказываю вашу бостонскую историю всем подряд. Как Иван с Томом Молинари нашли краденого Рембрандта, Вермеера, Мане. Как музею твой, Софья, приятель втюхал фальшивки, а подлинники оказались не нужны. Как эти подлинники теперь висят дома у одной итальянской старухи в Северном Бостоне. И знаешь что?

— Никто тебе не верит, — улыбается Иван.

— Точно! Я же вас познакомил, чтоб потом рассказывать всякие малоизвестные подробности про ограбление века. Думал, весь город будет в гости звать.

— Я помню, ты говорил.

— Так теперь меня, наоборот, не зовут никуда. Думают, я вру как сивый мерин!

— А если б ты держал язык за зубами и загадочно намекал, что много знаешь, звали бы, — отвечает Иван.

— Да и вообще, я бы не хотела, чтобы эту историю все знали, — добавляет Софья. — Вы же на самом деле не во всех деталях ее рассказываете?

— Да я и не знаю всех деталей. Вот, расспрошу вас, раз уж вы приехали, — надо же мне как-то репутацию спасать.

— Подумаем, как это сделать, — говорит Софья. — Только можно я прилягу? Мне что-то нехорошо после перелета.

— Конечно! Пойдем, я тебе все покажу.

Оставив их на Гансевоорт-стрит, Иван пешком направляется на Седьмую, к Максорли. Хоть стопятидесятилетний салун и засижен туристами, Штарк, нечасто бывающий в Нью-Йорке, старается всякий раз туда зайти: эля лучше, чем у Максорли, он не пил нигде в мире, да и сидеть там — и кидать мусор прямо на засыпанный опилками пол — не по-нынешнему спокойно и уютно.

Еще довольно рано, и в задней комнате салуна есть свободный столик. Только Иван заказывает сразу пару светлого эля — кружки здесь махонькие, — как видит в дверях Молинари с синяком в половину лица и распухшей верхней губой, в стандартных его драных джинсах и армейских ботинках. С ним Анечка Ли в коротком платье китайского кроя из лилового шелка с голубыми хризантемами и сухопарый англичанин — национальность разве что на лбу у него не написана, так ясно она читается по его задранному носу и явно сшитому по мерке костюму с чуть коротковатыми брюками. Фонтейн в жизни выглядит старше и надменнее, чем на стоп-кадрах из «Реставрации». Или это недавние приключения его состарили…

Когда все расселись и заказали пива — только Анечка пьет содовую, единственное, что здесь наливают, кроме эля, — Молинари без околичностей обращается к англичанину:

— Фил, сейчас твое шоу. Расскажи, пожалуйста, моему партнеру Ивану Штарку, что за история вышла в Москве с этой скрипкой. И зачем ты, такой крутой юрист, партнер в большой фирме, взял да и стащил Страдивари из запертой машины. Подробностей, Иван, мы еще и сами не слышали: берегли для тебя.