Колин Маккалоу: Включить. Выключить

У Кармайна заныли колени: кресло было слишком низким. Он встал и прошелся по веранде, краем глаза успев заметить, что у Клэр Понсонби действительно все готово к отъезду. «Универсал» был под самую крышу забит багажом: сумками, коробками, одинаковыми сундуками тех времен, когда путешествия были неспешными и элегантными. Не желая вновь принимать неудобную позу в кресле, он прислонился к перилам.

— Вы знали, что в ту же ночь погибли миссис Катон и Эмма? — спросил он. — Ваша мать забила бейсбольной битой всех троих.

На лице Клэр застыло выражение неподдельного шока; нога, касающаяся шерсти собаки, дрогнула и замерла. Кармайн налил ей стакан лимонада, размышляя, не поискать ли чего-нибудь покрепче. Но Клэр жадно осушила стакан и сумела взять себя в руки.

— Так вот что с ними стало, — медленно произнесла она. — А мы с Чарлзом гадали все это время. Никто не сообщил нам, кем были те двое, только твердили, что на них напала банда бродяг. Мы думали, что двое погибших были бандитами…

Внезапно она привстала и умоляюще протянула к Кармайну руку:

— Расскажите мне все, капитан! Что случилось? Как?

— Вы не ошиблись, ваш отец действительно сказал вашей матери, что собирается начать новую жизнь. Разумеется, он разыскал миссис Катон и Эмму, но впервые встретился с ними только на вокзале, поэтому женщина с девочкой вели нищенское существование. У них не было ни денег, ни еды. Две тысячи долларов — все, что удалось собрать вашему отцу для новой жизни, — объяснил Кармайн. — Они прятались в снегу, поэтому я не сомневаюсь, что ваша мать и вправду умела запугивать людей. Жаль вашего отца. Стоило ему проболтатья — и погибли три человека.

— Все эти годы я ничего, ничего не знала… Даже не подозревала… — Она устремила взгляд на его лицо, словно могла видеть его, и в ее глазах отразились искренние чувства. — Ирония судьбы, верно?

— Хотите, я налью вам еще лимонаду, мэм?

— Нет, спасибо. Мне уже лучше. — Она подобрала ноги, спрятав их под стул.

— Вы не расскажете мне, как жили потом?

Плечо поднялось вверх, уголки губ опустились.

— Что вы хотите узнать? После случившегося мама очень изменилась.

— И вам никто не помогал?

— Вы имеете в виду посторонних вроде Смитов и Куртене? Мама считала, что они суются не в свое дело. Доза маминой грубости действовала эффективнее касторки. Больше нас никто не тревожил, все оставили нас в покое. Мы выжили, капитан. Да, мы сумели. У нас был небольшой доход, который мама пополняла, продавая землю. Кажется, еще помогали ее родные. Чарлз пошел учиться в местную частную школу, потом и я начала, и мама регулярно вносила плату за обучение.

— А Мортон?

— Кто-то из чиновников местной службы образования зашел к нам, взглянул на Мортона и больше не появлялся. Чарлз всем говорил, что Мортон неадекватен, но только для того, чтобы отвадить любопытных. До того дня как мама убила отца, ничего такого и в помине не было. Да, психиатрия, но совсем иного рода. Но знаете, мы обожали Мортона. Он никогда не злился на нас с Чарлзом — только на маму и посторонних.

— Вас удивила его внезапная смерть?

— Скорее ошеломила. До тех пор я считала худшим в своей жизни 1939 год. Я готовилась к занятиям, читала, и вдруг серая стена упала передо мной — бам! И я ослепла навсегда. После визита ко врачу меня посадили в поезд и увезли в Кливленд. Как только я приехала в школу для слепых, Чарлз сообщил о смерти Мортона. Сказал, что он просто взял и умер! — Она вздрогнула.

— Вы, по-моему, подозревали, что ваша мать была психически неуравновешенной, еще до января 1930 года, но она хорошо скрывала это. Что же случилось в конце 1941 года, что спровоцировало сумасшествие?

Лицо Клэр исказилось.

— Чарлз объявил, что женится. Ему было двадцать лет, он стоял на пороге совершеннолетия. Учился в Чаббе, готовился на медицинский факультет. Там на танцах он познакомился с девушкой, студенткой Смита, и влюбился с первого взгляда. Мама могла помешать ему лишь одним способом — сорвавшись с цепи. И она впала в дикое, неистовое бешенство. Девушка сбежала. Я приехала домой, чтобы ухаживать за мамой, — это продолжалось почти двадцать два года. Но ради Чарлза я была готова и не на такое. Не подумайте, что я рабски подчинялась маме — я научилась управлять ею. Но пока она была жива, мы с Чарлзом не могли дать волю своим пристрастиям к хорошей еде, вину, музыке. Строго между нами, капитан: вы и мама погубили мою жизнь. Три года Чарлз был моим — вот и все, что я могу вспомнить. Три драгоценных года…