Дмитрий Петров - Кносское проклятие

Успевший за долгие годы повидать много здешних греков, капитан понял: раз человек разоделся в пух и прах, значит, пришел по важному делу, хочет о чем-то договориться.

И Франц не ошибся. Предложение, сделанное ему стариком с кустистыми бровями, выглядело исключительно заманчиво.

— Хочу семью в Петербург перевезти, — сказал старый грек, изучая цепким взглядом лицо Лермана. — Новая столица, новая жизнь. Будем счастья на севере искать, а то сюда скоро война придет.

— Но корабль не предназначен для перевозки людей, — на всякий случай предупредил капитан. — Будет неудобно. Сколько вас человек?

Но старик только презрительно усмехнулся в ответ, давая понять, что вопросы удобства его семью особо не беспокоят.

— Главное, груз у нас большой, — сказал он. — Вещей много, добра всякого накоплено. Жалко бросать. А люди доплывут, что им сделается.

Брать на борт людей или груз, чтобы не гонять судно порожняком, никогда не запрещалось. Капитан знал, что это только приветствуется. В особенности его заинтересовала цена вопроса: старый грек не колеблясь предложил сто рублей. За сто золотых рублей в Петербурге можно было купить совсем неплохой дом. Плохонький стоил двадцать…

«Пятьдесят отдам в Коммерц-коллегию, — сразу решил Лерман. — Скажу, что за такую цену и договорились. А на оставшиеся пятьдесят можно вырастить и обучить маленького Готлиба. Вот и выйдет отличная экономия».

В тот момент Франц вдруг вспомнил, что у Катарины может родиться и девочка. Ну так что ж? Пусть девочка: ее не нужно учить и тратиться на учителей. А эти пятьдесят рублей тогда пойдут ей на приданое к свадьбе…

Семейство греков-переселенцев оказалось большим. Когда на палубу поднялись восемь мужчин и двенадцать женщин, не считая кучи черномазых детишек, Франц Лерман пожалел о том, что согласился на сто рублей в оплату за перевоз. За такую прорву можно было запросить и побольше. Впрочем, особых претензий у новых пассажиров не было: они легко и быстро разместились в пустующем трюме.

Вскоре оказалось, что глава семейства не шутил насчет багажа — четыре громадных сундука из дуба втаскивали на борт при помощи лебедки, а затем шесть человек, надрываясь, затаскивали в трюм.

Пристально наблюдавший за погрузкой капитан отметил про себя, что в сундуках отнюдь не одежда или посуда. Наметанный глаз правильно оценил содержимое сундуков по их тяжести — внутри явно были камни либо металл…

Шхуна отдала швартовы, и таганрогская гавань начала медленно отдаляться. Наполненные ветром паруса гнали корабль в открытое море. Когда опасность разбиться о прибрежные камни миновала, Франц Лерман передал штурвал рулевому и позволил себе задуматься.

А кого он, собственно говоря, везет в Петербург?

Греческое семейство из Таганрога, это понятно. Много разных людей едут сейчас в новую столицу России. Едут немцы, голландцы, англичане… Да вот и сам Франц Лерман переселился в Петербург совсем недавно. У каждого свои цели. Греки, например, спасаются от предстоящей войны между Россией и Турцией — так они сказали. Что ж, это резонно: через некоторое время в этих краях и впрямь будет жарко.

А что в сундуках?

Всю свою жизнь Лерман смотрел, как грузят различный багаж на корабль, и мог по виду определить, каков вес того или иного предмета. В четырех сундуках были камни либо тяжелое железо, он мог бы поклясться.

Зачем мирным переселенцам таскать через моря-океаны камни и железо?

Некоторое время капитан тщательно обдумывал этот вопрос и пришел к неприятному для себя выводу.

— Меня пытаются обмануть, — сказал себе Франц с недоумением и покачал седой головой. — Эти греки почему-то решили, что я дам себя провести.

Может быть, его пассажиры — контрабандисты? Но капитан перевидал на своем веку немало самых разных контрабандистов. Нет, контрабандисты действуют иначе и уж по крайней мере не возят за собой жен и детей.

Или в сундуках спрятано оружие? Тогда эти люди — государственные преступники. Но нет: опять же дети и женщины путали всю картину…

На второй день пути, когда до Босфора остались сутки, Лерман принял решение. Он вызвал к себе штурмана Готфрида Зауэра — молодого человека с косящим правым глазом и выражением лица как у крысы.

— Оружие в порядке? — осведомился капитан, доставая из стенного шкафчика квадратную бутыль с черным и тягучим, как смола, ромом — признанным морским напитком.

Ружей на борту шхуны было по числу членов экипажа — двадцать два. Четырнадцать матросов и восемь членов командного состава имели возможность вооружиться при нападении пиратов. Ружья и боеприпасы хранились в запертой каморке рядом с каютой штурмана и его помощника, обязанных следить за их сохранностью и состоянием.