Антон Сибиряков - В поисках любви

Пусть все идет так, как идет.

Достаю из сумочки блокнот и нахожу адрес. Я рядом. Осталось только перейти дорогу и подняться на 5 этаж красивой высотки.

На светофоре мимо меня проезжают несколько ГАЗЕЛей с яркими будками. На них — лето и смеющиеся дети, жующие мороженое. Салют из конфет. И искры разноцветной магии.

Белые буквы плывут по нарисованному небу, точно кучевые облака.

«The world behind the looking-glass»

Мир зазеркалья.

Самый известный парк развлечений в городе.

Машины пропадают за поворотом, оставляя после себя чудный запах летнего дня.

Перебегаю скользкий переход, и оказываюсь у черной железной двери. Она смотрит на меня в упор, не желая впускать. Нажимаю блестящие цифры домофона. Мелодия звонка тут же обрывается, сменяясь, искаженным помехами, голосом.

— Да-да?

Может быть, стоит уйти?

— Здравствуйте, это Оксана.

Жаль, но отступать некуда.

— О, поднимайтесь скорей.

Гудящая магия превращает дверь в черную дыру, отсылающую меня к железной клетке лифта. Но после минутного размышления я отваживаюсь пойти пешком. Пятый этаж не так высоко, чтобы лишать себя свободы.

На лестницах чисто. Стены, выкрашенные в голубой цвет, напоминают о небе, которое я оставила дома, в надежде вернуться. Иду мимо квартир, похожих на неприступные горы, с мутными глазами хищников. Держусь за перила, как за последнюю страховку альпиниста. Все здесь красиво и просто, как шелестящая обертка шоколада, с истекшим сроком годности. Я слышу, как под ней шевелятся личинки, но… пятый этаж не дает мне опомниться. Волшебник стоит перед раскрытой дверью, задумчиво наблюдая за моим подъемом. На нем расстегнутый пиджак и джинсы, вытертые на коленях. Огромная бляха ремня со змеями сжимает и без того тощую талию.

Он изменился. Стал реальнее. Ближе.

Но так ли это хорошо?

Не улыбается. И мне становится неловко.

— Я ждал, что вы поедете на лифте. Не любите замкнутых пространств?

Сеанс начинается у самой двери.

Перешагиваю ступеньку, ставя тонкие каблуки на бетонный пол лестничной клетки.

— Хотелось пройтись.

— Ну, что ж, проходите.

Его гладкая ладонь приглашает меня войти. Но мне не хочется торопиться. И я говорю ему то, что первым приходит в голову.

— Вы не курите?

— Мм? О, нет. Бросил. Возраст, знаете ли. Начались проблемы с сердцем…Вы можете курить у меня дома, если хотите.

Виновато вздыхаю.

— Да нет, я тоже не курю…Не знаю, зачем спросила.

— Заходите, смелее.

— Хорошо.

Внутри пахнет ароматическими свечами. Сладкий запах скользит по дорогим обоям, тягучими каплями стекая на темный паркет. Где-то в дальней комнате тихо играет музыка. Что-то из классики фортепьяно. В прихожей нет стен, отчего квартира превращается в огромную галерею, увешанную полотнами неизвестных художников.

Здесь нет особой роскоши, но ее дополняет чистота, блестящая, будто бриллиант. И только кожаный диван, стоящий в центре зала, на белом ковре, вызывает во мне отталкивающее чувство безысходности. Наверное, на нем, думается мне, Волшебник и назовет свою цену.

Позади щелкают замки. Как бойки пистолетов, нацеленных в спину.

— Разувайтесь, я дам вам мягкие тапочки.

Он проходит мимо меня, исчезая в арке соседней комнаты.

Расстегиваю молнии на сапогах.

— Какие вам? С собачками или кошечками?

Закидывает рыболовный крючок с ласковой наживкой.

— Вы знаете, без разницы…

Зачем все это?

Вешаю куртку на кривую вешалку.

Кого ты пытаешься обмануть, Волшебник? Я отдам тебе все, что у меня есть, стоит лишь только попросить…Не терзай меня. Не делай мне больно.

— Тогда с кошечками.

Его голос приближается, и он выходит ко мне, держа в руке пару ушастых тапок, удивительно похожих на настоящих котят. Улыбается, и я тоже смеюсь. Не могу сдержаться.

— Знаете, моя дочь любила кошек с самого детства. Но врачи запрещали ей любой контакт с животными. И только с такими… — подает мне тапочки. — Но она была счастлива, для нее они были настоящими. Живыми. Да… Теперь и я развожу этих чертят. Наденьте их. Мне будет приятно, а вам удобно. Обещаю.

Погружаю ступни в пушистое тепло. И вся неловкость тут же исчезает без следа.

— Ну, вот так…

— Вам очень идет.

В его глазах горит прошлое. Тот огонь, что выжигает черные туннели, по которым мы бежим от самих себя. У нас нет выбора. Ни единого шанса на спасение.

Должна ли я спросить, где теперь его дочь? И почему ее место в нем заняла тьма?

Но он возвращается из туннелей раньше, чем я успеваю понять. Пахнет дымом.