Джон Коннолли - Темная лощина

В этот момент что-то произошло и во мне. Мой мир вдруг сделался таким же черным, как пропитанный кровью снег, и мой разум стал терять общий фокус. Очертания окружающего мира как бы размылись, образовав сплошной фон и оставив мне только отверстие с булавочную головку. Пока мир претерпевал такие превращения, я, казалось, чувствовал твердость и даже слышал звук лезвия, входящего в живую плоть: словно дыню располосовали надвое одним ударом... Я посмотрел сквозь щелку в стене на дорогу — туда, где у деревьев образовался снежный занос. В снегу бесформенной грудой остались лежать останки людей; его тело было распорото от груди до пупка, в размозженной голове собирались снежинки. Вокруг изуродованного тела виднелись следы: отчетливые и глубокие, они цепочкой уходили в сторону города, вслед еще одной дорожки из следов, неравномерных, словно они были оставлены прихрамывающим человеком. Когда я уже шел по следам, до меня донеслись звуки выстрелов со стороны полицейского участка; среди них выделялись громоподобные залпы Луиса.

Я двигался, ориентируясь по следам, минут пять или десять, может быть, чуть больше, пока не оказался в конце жилой улицы. На крыльце дома стояли пожилые мужчина и женщина, кутаясь в пальто и наброшенные покрывала, пожилой мужчина придерживал женщину за плечи. Выстрелы прекратились, но они продолжали чего-то ждать и вглядывались в темноту. Затем они заметили меня и инстинктивно отпрянули. Мужчина, не спуская с меня взгляда, потащил свою жену или сестру в дом; за ними захлопнулась дверь. В некоторых домах зажегся свет, то там, то здесь шевелились занавески на окнах. Я видел освещенные тусклым светом лица в окнах, но на улицу больше никто не выходил.

Так я добрался до угла Весенней улицы и Мэйбери. Весенняя улица уходила в сторону центра; в конце Мэйбери было темно. Следы поворачивали именно в том направлении. Где-то в середине улицы цепочки следов разделились: следы хромого шли все так же прямо, а следы другого человека уходили на северо-запад, пройдя по границе между двумя участками... Я догадался, что раненый Мифлин сначала пробрался сюда и выбрал себе позицию в неосвещенном месте, откуда сам мог видеть перед собой почти всю улицу. Преследователь же поменял направление, когда понял, что происходит, чтобы обойти его с тыла. Я повернул на юг. И двигался дальше задними дворами домов, пока не оказался на опушке рощицы, там, где начинался западный край леса.

На расстоянии около тридцати футов от меня, на краю круга света, отбрасываемого фонарем, вдруг возникло из-за древнего ствола и снова исчезло какое-то неясное пятно. Кто-то, явно напуганный, боязливо перемещался от дерева к дереву. Лицо выглянуло справа, затем слева от ствола, и из-за дерева показалась фигура человека. Это был Мифлин; одна его рука по-прежнему была подвязана. Когда я подкрался поближе — тени прикрывали меня, а снегопад заглушал шаги, — то увидел, что сквозь пальцы его свободной руки, прижатые к груди, густо сочится кровь, и у ног Мифлина собралась уже порядочная темная лужица. Я уже подобрался к нему почти вплотную, когда какой-то тихий звук заставил Мифлина обернуться. Глаза бандита широко распахнулись, он быстро выпрямился и в его правой руке блеснуло лезвие ножа. Я выстрелил ему в правое плечо. Мифлин завертелся на месте, его ступни подвернулись, и с криком боли он упал на спину. Держа Мифлина под прицелом, я метнулся к нему. Он часто моргал, пытаясь разобрать, кто стоит над ним, пока фонарь не высветил полностью мои черты.

— Ты... — выдохнул он.

Мифлин попытался встать, но у него уже не было сил: только голова пару раз дернулась и опять откинулась на снег. Когда я повнимательней взглянул на него, то заметил: в груди Мифлина зияла рана, столь глубокая, что от влажного поблескивания крови в глубине делалось не по себе.

— Кто это сделал? — спросил я.

Он попробовал рассмеяться, но вместо смеха получился жуткий кашель, и кровь хлынула изо рта, окрасив зубы в красный цвет.

— Старик. Гребаный старикан! Появился ниоткуда, полоснул меня и разом прикончил Конторно, прежде чем мы успели понять, что происходит. И я побежал... К черту Конторно! — Мифлин попытался повернуть голову, чтобы оглянуться на город. — Он где-то здесь. Наблюдает за нами, я точно говорю.

Улица Мэйбери словно замерла; взгляд не отмечал ни единого шевеления. Но Мифлин был прав: в темноте ощущалась чья-то скрытая настороженность, как будто где-то в глубине улицы некто затаил дыхание и выжидал.