Майкл Коннелли - Черное эхо

Вот и все, что можно было нарыть полезного. Босх закрыл папку, но прибрал к рукам фото Шарки. Поблагодарив Телию Кинг, Гарри покинул тесную комнату. Когда он шагал по заднему коридору полицейского участка мимо скамеек с задержанными, его вдруг осенило, откуда он знает парня на фото. Волосы сейчас, конечно, отросли длиннее и были заплетены в многочисленные косички, а выражение душевной боли на лице полностью вытеснилось выражением вызывающего неповиновения. Но при этом Шарки был явно тем самым юнцом, который сегодня ранним утром сидел прикованный наручниками к скамейке для малолетних правонарушителей. Босх был полностью в этом уверен. У Телии в компьютере этот последний привод не был зафиксирован, потому что его еще не внесли в базу данных. Босх толкнулся в кабинет начальника над ночными дежурными, растолковал лейтенанту, что ищет, и был проведен в закуток с табличкой «Ночное Дежурство». Там он просматривал сложенные стопкой отчеты, пока не нашел бумаги на Эдварда Ниса.

Шарки замели в 4 часа утра за подозрительное праздношатание возле газетного стенда на Вайн-стрит. Патрульному показалось, что парень выискивает клиентов. После того как забрал его, он проверил компьютерную информацию и узнал, что подросток находится в бегах. Босх просмотрел табель дневных арестов и узнал, что Ниса продержали до 9 утра, в кое время прибыл офицер, надзирающий за ним по месту жительства, и забрал его. Босх позвонил офицеру по вопросам личного состава в «Сильмар-Джувинайл-Холл», но узнал, что Шарки уже предстал сегодня перед арбитром в суде по делам несовершеннолетних и был выпущен на попечение матери.

— И это его самая большая проблема, — прибавил офицер по вопросам личного состава. — Сегодня к ночи он опять сбежит на улицу, могу поручиться. Я сказал об этом судье, но он говорит, что не намерен запихивать парня в обезьянник только потому, что он был арестован за бродяжничество, а его мать оказывается телефонной шлюхой.

— Как-как? — переспросил Босх.

— Это следовало бы отразить в досье. Да, пока Шарки шатается по улицам, его дорогая мамочка рассказывает мужикам по телефону, как она будет мочиться им в рот и напяливать резиновые обручи на их члены. Дает объявления в эротические журналы. Зарабатывает сорок баксов за пятнадцать минут. Принимает карточки «Мастер-кард» и «Виза». Держит клиента на телефоне, пока не проверит по другому аппарату, что карточка действующая и они платежеспособны. Этим она занимается, если не ошибаюсь, по меньшей мере уже лет пять. В годы, на которые пришлось формирование личности Эдварда, ему приходилось выслушивать это дерьмо. Я хочу сказать, ничего удивительного, что парень жулик и бродяга. Чего еще было ожидать?

— Как давно она его забрала?

— В полдень примерно. Если хочешь успеть застать его там, тебе лучше поторопиться. У тебя есть адрес?

— Угу.

— Да, Босх, и вот еще что. Когда приедешь, не рассчитывай увидеть там шлюху. Его мамаша всего лишь играет роль, если ты понимаешь, о чем я. Может, весь фокус в голосе, но видом она способна напугать и слепого.

Босх поблагодарил за предупреждение и повесил трубку. Он двинулся в сторону Долины: по 101-й трассе, затем по 405-й к северу до 118-й, а по ней — на запад. Он съехал с шоссе в Чатсворте и повел машину к скалистым обрывам в дальнем конце Долины. Здесь находился жилой комплекс-кондоминиум, на котором, он знал, было когда-то киношное ранчо. Одно из мест, где прятались Чарли Мэнсон с компанией [32]. Считалось, что части тела одного из членов той команды так и не отыскались и были зарыты где-то в окрестностях. Когда Босх добрался туда, уже начали спускаться сумерки. Люди заканчивали работу и стекались по домам. Редкая сеть дорог здешней жилой застройки была забита машинами. Множество закрывающихся дверей. Множество телефонных звонков матери Шарки. Босх опоздал.

— У меня нет времени опять разговаривать с полицией, — сказала Вероника Нис, открыв ему дверь и посмотрев на его значок. — Не успею я забрать его домой, как он опять за дверь. Я не знаю, куда он уходит. Это вы мне ответьте. Это ваша работа. Меня ждут три телефонных звонка, один междугородный. Мне некогда.

Ей было под пятьдесят, она была жирная и обрюзгшая. Она явно носила парик, и глаза раскрывались на разную ширину. От нее исходил запах грязных носков, характерный для человека, подсевшего на таблетки. Ее телефонным клиентам сильно повезло с фантазией, коль скоро одного только голоса им было достаточно, чтобы домыслить лицо и фигуру.