Элизабет Костова - Историк

— Что вы скажете об этом?

Маленький томик был переплетен по старинной моде в коричневый бархат, как старый молитвенник или рукописный дневник. Корешок оказался гладким, а дощечки переплета застегивались бронзовой защелкой, которая с некоторым с противлением подалась моим пальцам. Книга сама открылась на середине. Там изображен был мой — я говорю, мой — дракон, на сей раз не уместившийся на развороте. Растопыренные когти, злобная пасть открыта, показывая клыки, и в лапах — тот же вымпел с той же готической надписью.

— Разумеется, — говорил Росси, — у меня было время установить происхождение книги. Центральная Европа, напечатана, скорее всего, в 1512 году, так что текст вполне мог быть выполнен рассыпным набором — если бы здесь был текст.

Я медленно перелистывал тонкие страницы. Титульный лист пуст — как я и ожидал.

— Какое странное совпадение…

— На задней крышке следы соленой воды, возможно, от путешествия по Черному морю. Даже Смитсоновская лаборатория не сумела определить, что повидала книга в своих странствиях. Как видите, я даже потрудился обеспечить химический анализ. Мне стоило трехсот фунтов определить, что этот предмет некоторое время находился в помещении со значительным количеством каменной пыли в воздухе. Возможно, это происходило до 1700 года. Я предпринял также путешествие в Стамбул, чтобы узнать больше о ее происхождении. Но самая большая странность кроется в том, как я приобрел это издание.

Он протянул руку, и я с радостью вернул ему ветхий старинный томик.

— Вы это где-то купили?

— Нашел у себя на столе, в бытность аспирантом. Меня пробрал озноб.

— У себя на столе?

— В библиотечном отсеке. У нас они тоже были. Обычай, как вы знаете, берет начало в монастырях семнадцатого века.

— И откуда… как она туда попала? Подарок?

— Возможно. — Губы Росси тронула странная улыбка. Казалось, он сдерживает некие сложные чувства. — Хотите еще чашечку?

У меня пересохло в горле.

— Представьте себе, хочу.

— Я старался отыскать владельца, но безуспешно, и библиотека не смогла опознать книгу. Даже в Британской библиотеке такой прежде не видели и предложили мне за нее значительную сумму.

— Однако вы не продали?

— Нет. Вы же знаете, как я люблю головоломки. Как всякий ученый, стоящий своего жалованья. Награда за наше ремесло — возможность заглянуть в глаза истории и сказать: «Маска, я тебя знаю. Ты меня не одурачишь».

— Так что же, вы думаете, этот более крупный том мог быть издан тем же печатником в то же время?

Он барабанил пальцами по подоконнику.

— Я много лет не думал о нем — честно говоря, запретил себе думать, хотя всегда, как бы вам сказать… чувствовал его у себя за плечом. — Он кивнул на проем, оставленный на полке вынутой книгой. — Верхняя полка — ряд моих поражений. И вещей, о которых я предпочитаю не думать.

— Но, может быть, теперь, когда я нашел ей пару, вам удастся сложить головоломку? Наверняка они как-то связаны.

— Наверняка связаны… — Эхо прозвучало гулко и пусто, даже сквозь свист закипающего кофе.

Нетерпение и какая-то лихорадка, часто постигавшая меня в те дни из-за недосыпа и умственного перенапряжения, заставили меня поторопить его.

— А ваши исследования? Кроме химического анализа. Вы сказали, что узнали что-то еще?..

— Узнал.

Он обнял чашку маленькими усталыми ладонями. Боюсь, что я должен не просто рассказать вам, — он говорил тихо, — но и принести извинения — вы поймете, за что, — хотя я никогда бы сознательно не пожелал никому из своих студентов такого наследства. По крайней мере большинству своих студентов.

В его улыбке была теплота — и грусть.

— Вы слышали о Владе Цепеше?

— Ну да, Дракула. Карпатский феодал, Бела Лугоши в его роли был весьма убедителен.

— Тот самый — или один из них. Это был древний род еще до того, как власть перешла к самому неприятному члену семейства. Вы поискали о нем в библиотеке? Да? Дурной признак. Я, когда ко мне так странно попала эта книга, и сам откопал в каталоге слово Дракула — в тот же день, — потом Трансильванию, Валахию и Карпаты. Острая мания.

В его словах мне почудилась скрытая похвала: Росси любил, когда его студенты работали с увлечением, — но я пропустил ее мимо ушей, чтобы не прерывать рассказа посторонними замечаниями.

— Итак, Карпаты. Для историка в них всегда есть нечто мистическое. Кто-то из учеников Оккама путешествовал в тех местах — кажется, на ослике — и обобщил свой опыт в забавном произведении под названием «Философия ужасного». Разумеется, первоначальная история Дракулы со временем затемнялась и трудно поддается расследованию. Этот карпатский князь пятнадцатого столетия заслужил равную ненависть Оттоманской империи и собственного народа. Поистине один из самых отвратительных европейских тиранов. Считается, что он за годы правления погубил не меньше двадцати тысяч своих соотечественников — жителей Валахии и Трансильвании. «Дракула» приблизительно означает — «сын дракона». Его отец был посвящен в рыцари Ордена Дракона императором Священной Римской империи Сигизмундом. Эта организация была создана для защиты империи от оттоманских турок. В самом деле, имеются свидетельства, что отец Дракулы передал сына туркам как заложника в политическом договоре и что вкус к жестокости тот отчасти приобрел, наблюдая оттоманские казни и пытки.