Тесс Герритсен - Смерть под ножом хирурга

Японка, открывшая дверь офиса Танаки, напоминала фигурку гейши из чайного домика. С белым, густо напудренным лицом, ярко-красными накрашенными губами, красиво ухоженными иссиня-черными волосами.

— Вы из полиции?

— Не совсем, — ответил Дэвид. — Но мы хотим задать несколько вопросов.

— Я не разговариваю с репортерами. — Женщина стала закрывать дверь.

— Мы не репортеры, миссис Танака. Я адвокат. А это доктор Чесни.

— И что вам надо?

— Мы ищем материалы по другому убийству. И кажется, дело связано со смертью вашего мужа.

Внезапно любопытство сверкнуло в глазах миссис Танака.

— Вы о той медсестре? Рихтер?

— Да.

— Что вам о ней известно?

— Мы расскажем, если вы нас впустите.

Она колебалась, но любопытство победило.

Открыв шире дверь, жестом пригласила пройти в приемную. Она была высокая для японки, слишком высокая, выше Кейт. Простое синее платье, высокие каблуки, золотые серьги в форме морской раковины. Волосы были такого глубокого черного цвета, что могли показаться ненатуральными, если бы не единственная седая прядь на правом виске. Мари Танака была исключительно красивой женщиной.

— Простите за некоторый беспорядок. — Она обвела рукой безукоризненно чистую приемную. — Столько дел свалилось, надо разобраться. — Она взглянула на пустые кушетки с таким видом, как будто удивилась, куда вдруг исчезли пациенты. На столиках все еще разложены журналы, ящик с игрушками для детей притулился в углу. Единственным напоминанием о трагедии была карточка с соболезнованиями и ваза с белыми лилиями, посланная от разделяющих скорбь пациентов. Через стеклянную дверь комнаты ожидания видны были две женщины, они разбирались с бумагами.

— Столько всяких счетов, бумаг, я раньше ни о чем понятия не имела. Генри сам все делал, а теперь, когда его нет… — Миссис Танака устало присела на диван. — Вы знаете о моем муже и той женщине, не так ли?

Дэвид кивнул.

— А вы знали?

— Да, то есть я не знала ее имени. Смешно, правда? Как говорят, жена узнает последней. — Она взглянула на двух женщин в соседней комнате. — Уверена, они тоже знали, как и все. В клинике одна я была в неведении. Глупая жена. Вы сказали, что расскажете об этой женщине. Энн Рихтер. Что вы о ней знаете?

— Я работала с ней… — начала Кейт.

— Правда? — Миссис Танака взглянула на Кейт. — Я ее никогда не встречала. Какой она была? Красивая?

Кейт поколебалась, она понимала, что сейчас этой женщине любая информация о любовнице мужа доставит боль. Или ей нравилось страдать?

— Энн была… привлекательной женщиной.

— Умная?

Кейт кивнула:

— Она была хорошей медсестрой.

— Я тоже. — Миссис Танака закусила губу и отвернулась. — Я знаю, она была блондинкой. Мне говорили. Генри любил блондинок. Какая ирония, верно? Он любил то, чем я не могла быть. — Она внезапно с чисто женской подозрительностью взглянула на Дэвида: — А вам не нравятся восточные женщины?

— Красивая женщина — всегда красивая женщина, — невозмутимо ответил он. — Я не дискриминирую женщин.

Миссис Танака смахнула с ресниц слезу.

— Зато Генри подверг дискриминации меня.

— У него были и другие? — мягко спросила Кейт.

— Наверно, — она пожала плечами, — он ведь был мужчиной.

— Вы когда-нибудь слышали об Эллен О'Брайен?

— Она… тоже имела связь с моим мужем?

— Мы надеялись, что вы нам скажете.

Миссис Танака покачала головой:

— Он никогда не называл имен. Но я никогда и не задавала вопросов.

Кейт нахмурилась:

— Почему?

— Не хотела, чтобы он мне лгал. — И по тому, как она это произнесла, стала понятна занятая ею в браке позиция.

— Вам сообщили, что есть подозреваемый? — спросил Дэвид.

— Сержант Броуфи приходил ко мне вчера вечером. Он показал фото этого человека.

— Вы его узнали?

— Никогда его не видела, мистер Рэнсом. Знала только, что на моего мужа напал какой-то псих. Пять лет назад. И что глупые полицейские отпустили его на следующий день.

— Ваш муж отказался заводить дело, — сказал Дэвид.

— Что?

— Поэтому Декера и выпустили сразу. Похоже, что ваш муж хотел замять это происшествие.

— Он мне никогда не говорил об этом.

— А что он вам сказал?

— Почти ничего. Но мы не говорили о многих вещах. Поэтому и сумели прожить вместе все эти годы. Негласное соглашение. Я не спрашиваю о его женщинах, он о том, куда я трачу деньги.

— Вам, значит, ничего не известно о Декере?

— Нет. Но, может быть, Пегги вам расскажет о нем.