Джералд Керш - Ночь и город

— Слушаюсь, сэр.

Служащий ушел; потом вернулся с заказом на подносе.

— Я запишу на вашу карточку, сэр. Ваш номер, пожалуйста?

— Одиннадцать.

— Это номер вашей кабинки, сэр. Я имел в виду номер карточки.

— Сорок девять.

— Спасибо, сэр.

«Одиннадцать!» — повторил Фабиан про себя.

Маленький человек быстро расправился с чаем и тостом.

— Извините, — сказал он, — я, пожалуй, зайду еще ненадолго в парильню.

— А я, — отозвался Фабиан, — схожу, пожалуй, за сигаретами и посижу немного здесь.

Он выжидал. Маленький человек вернулся в парильню. Фабиан вышел. Вокруг не было ни души. Кабинки были темны и пусты. Остановившись у кабинки номер одиннадцать, он проскользнул между занавесками. Там висели темный костюм, простая рубашка и круглый жесткий воротничок. Он ощупал пиджак, засунул руку в нагрудный карман, вытащил оттуда какие-то потрепанные бумажки и принялся изучать их в рассеянном свете, проникавшем между занавесками. Фабиан разглядел продолговатый конверт с официальным письмом и надписью «служебное» — это было требование об уплате подоходного налога. Сунув его за набедренную повязку, он бесшумно выскользнул наружу, громко бахнул дверью собственной кабинки, включил свет и зажег сигарету.

Письмо было адресовано Арнольду Симпсону, эсквайру, «Гнездышко», Тернерз-Грин.

— Смит, значит? — хмыкнул Фабиан. Он положил письмо в карман пальто, достал сигареты и вернулся во фригидарий. Настроение у него было отличное. Он даже начал напевать: «Мой друг с колыбели, ты мне нужен всегда…» Ему в ответ валявшийся на полу пьяный забулькал и захрипел:

— О Дэйзи, Дэйзи, Дэйзи, Дэйзи, о дай мне свой ответ, молю!

Вернулся маленький человек и, позвонив, вызвал массажиста.

— И мне тоже, — сказал Фабиан.

Он лег на мраморную скамью. Великан в красной рубашке сорвал с него полотенце.

— Только, ради бога, не щекочите меня! — сказал Фабиан.

Со скамьи маленького человека донеслись громкие шлепки, а затем его тихий вежливый голос проговорил:

— Правое плечо, пожалуйста.

— Хи-хи-хи, — засмеялся Фабиан, когда массажист принялся разминать ему межреберные мышцы, а потом, мысленно обращаясь к маленькому человеку, он проговорил: «Ладно-ладно, Симпсон, эта турецкая банька обойдется тебе в пятьдесят фунтов сверху — за все пытки, через которые мне пришлось пройти по твоей милости!»

Массажист завернул его в горячие полотенца:

— Так лучше, сэр?

Вялый, расслабленный, размятый, чуть не сваренный заживо, Фабиан обессиленно простонал:

— Конечно. Ничто не оживляет так, как массаж. Однажды я написал об этом песню…

Массажист уложил его на койку и накрыл сверху еще несколькими полотенцами. Фабиан дал ему полкроны.

— Скажи им, пусть принесут мне большую чашку крепкого черного кофе, два яйца вкрутую и тост — и поживее!

— Да, сэр. Спасибо, сэр.

— Жизнь у меня такая, что на сон просто не хватает времени. Последние три недели я почти не спал. А сегодня утром еще пришлось идти и получать полторы тысячи фунтов у одного парня…

Фабиан затаился как мышь. Его слух, натренированный за годы постоянного подслушивания, улавливал едва слышные звуки, доносившиеся из кабинки номер одиннадцать. В половине шестого маленький человек начал одеваться.

«Хочет, чтобы соседи увидели, как он возвращается с ночной смены, маленький мерзавец!» — подумал Фабиан. Он слышал, как маленький человек ушел. Потом он вышел в предбанник и присел на пуфик. Оставалось еще убить полчаса. Он снова посмотрел на конверт, который вытащил из кармана маленького человека. В конверте лежало письмо с требованием об уплате подоходного налога и другое письмо, вложенное в первое, а точнее, карандашная записка, нацарапанная на бланке частной лечебницы «Кавелл»:

Дорогой Арни!

Я не могу спать из-за невыносимых болей, а укол мне положен только через час, так что я пишу тебе это письмо, потому что мне становится легче, когда я обращаюсь к тебе. Я очень хочу быть с тобой. Я так о тебе беспокоюсь. Я все думала, не перестал ли ты поддевать теплые шерстяные вещи теперь, когда потеплело; дорогой Арни, пожалуйста, не снимай их по крайней мере до середины мая. Не хватало еще, чтобы ты тоже заболел. Милый Арни, мне бы так хотелось видеть тебя чаще, но ни в коем случае не в ущерб твоей работе, а то им это в конце концов надоест. Приходи ко мне по утрам. Не забывай о себе. Надеюсь, Марта следит, чтобы ты питался как следует. Все, Арни, я больше не могу писать, мне очень плохо.