Том Клэнси - Политика

Элейн и Артур работали в компании Гордиана почти двадцать лет. Он сам выбирал места для наземных станций, а Стайнеры приезжали туда и занимались их оборудованием и вводом в эксплуатацию. Такое сотрудничество оправдывало себя и нравилось обеим сторонам, особенно теперь, когда они готовы были завершить подготовку к вводу наземной релейной станции в действие. Да, и такая жизнь была интересной.

– Это было не так уж трудно. – Артур посмотрел на Элейн.

Она улыбнулась. Муж был большим оптимистом. Это всегда восхищало ее, может быть, потому, что сама она была больше склонна к скепсису.

– Не то что в Турции. – Она повернула Артура и стала массировать его шею.

– Помнишь, тогда станция никак не хотела работать дольше десяти минут?

– Да. – Он крутил головой из стороны в сторону, чтобы массаж был более эффективным. – А ведь все из-за этих проклятых устаревших транзисторов, что мы купили у афганцев – они постоянно перегревались. Помнишь, сколько времени мы потратили, чтобы понять, в чем дело?

– А все дело было в отрезке кабеля. Я говорила русским рабочим, что такой длинный отрезок нельзя протянуть без дополнительной опоры, но разве местные рабочие когда-нибудь прислушиваются к нам?

– Будут прислушиваться, – кивнул Артур. – Они скоро научатся.

Элейн вздохнула и покачала головой, но у нее на лице появилась терпеливая улыбка. Приятно сознавать, что в мире есть вещи, которые никогда не меняются.

– Пойдем, – позвала она. – У нас осталась еще бутылка вина, это от прошлых запасов. Разопьем ее за ужином.

Артур обнял жену, потом стер пятно грязи с ее щеки и нежно поцеловал.

– Видишь? Ситуация уже начинает улучшаться, – улыбнулся он.

На огромном зеркале от пола до потолка, занимавшем целую стену в кабинете Ника Ромы, не было ни пылинки, ни пятнышка, зеркало выглядело безупречно чистым – сплошная сверкающая серебряная гладь. Ник заставлял одного из мальчиков – ему нравилось это слово – протирать зеркало специальным составом «уиндекс» два, а то и три раза в день, как только он замечал малейшую пылинку, которая могла исказить его отражение. Однажды он обнаружил на зеркале небольшую царапинку и в тот же день приказал заменить всю дефектную панель.

Ник считал свое поведение вполне нормальным. Он внимательно следил за своей внешностью, и потому зеркало было для него особенно важным. И уж, вне всякого сомнения, это был самый важный предмет в его кабинете в «Платинум клаб», более важный, чем его мультимедийный компьютерный центр, телефон или блокнот, лежащий на столе. По крайней мере не менее важный, чем его пистолет МР5К.

Сейчас Ник, стоя у зеркала, наводил лоск: подтягивал ворот водолазки, разглаживал рубашку на груди, проверял, должным ли образом она заправлена в его черные сшитые на заказ джинсы. Каждая деталь должна быть идеальной.

За окном водитель задним ходом подавал грузовик к погрузочной платформе, протянувшейся двумя этажами ниже, вдоль Пятнадцатой авеню.

Он посмотрел на свой «ролекс». Ровно одиннадцать. Товар доставлен точно вовремя. Ник не сомневался, что и заберут его в назначенный срок. Люди, с которыми он имел дело, всегда относились к этому с максимальной щепетильностью.

Он посмотрел на сапоги и убедился, что их блеск ничем не уступает блеску зеркала. Это были коллекционные черные «джастин» из кожи ящерицы, они требовали особого ухода – по крайней мере гораздо большего, чем обычная кожа. Один из мальчиков чистил их каждый день точно так же, как ухаживали за зеркалом. Однако за мальчиками приходилось присматривать, чтобы они пользовались для чистки сапог бесцветным нейтральным кремом, а не обычным черным, потому что обычный сапожный крем портит изысканные сапоги и дело кончится тем, что он будет выглядеть, как недавно прибывший иммигрант из Малой Одессы. Даже мысль об этом наполняла его гневом и отвращением.

Шесть месяцев назад его судили за незаконную торговлю бензином, судили в федеральном окружном суде, причем особенно подчеркивалось, что он сумел уклониться от уплаты налога на сумму в три миллиона долларов с помощью сложных бухгалтерских комбинаций. В своем заключительном слове прокурор сказал, обращаясь к присяжным, что Ник является «вором в законе», чем-то вроде крестного отца в восточно-европейском преступном мире. Его положение в организованной преступности России определяли таким словом, как «пахан». А обвиняли его в том, что он руководил американской ветвью того, что они поочередно называли то «преступной организацией», то «мафией». Один из обвинителей даже утверждал, что ее влияние растет и эта преступная организация становится не менее страшной, чем итальянская «Коза Ностра» и азиатские преступные сообщества.