Джон Катценбах - Аналитик

Вергилия смотрела в сторону, однако, заслышав его шаги, обернулась.

— Привет, — сказал Рики. — Вы меня помните?

Лицо ее вспыхнуло от изумления.

— Потому что я-то вспоминаю о вас постоянно, — усаживаясь, сказал Рики.

Вергилия ничего не ответила, хоть и отшатнулась в удивлении. Ожидая встречи в продюсером, она выложила на стол папку со своими фотографиями и резюме. Теперь Вергилия медленно убрала ее со стола и опустила на пол.

— Насколько я понимаю, это мне не понадобится, — сказала она.

Прежде чем Рики успел ответить, в сумочке у нее зазвонил сотовый телефон. Рики покачал головой:

— Это ваш брат, адвокат, звонит, чтобы сообщить, что нынче утром я приходил повидаться с ним. Будет и еще один звонок, довольно скоро, от старшего брата, того, что зарабатывает на жизнь убийствами. Не отвечайте.

Рука ее замерла.

— Иначе что?

— Ну, вам следует спросить себя: до какой крайности доведен Рики? А следом, естественно: на что он способен?

Вергилия не ответила на звонок, телефон умолк.

— И на что же способен Рики? — спросила она.

Он улыбнулся ей:

— Рики способен на все.

Вергилия зябко поерзала в кресле.

— Не станет же он стрелять в меня посреди ресторана, на глазах у стольких людей. Я так не думаю.

Рики пожал плечами:

— Аль Пачино стрелял. В «Крестном отце». Уверен, вы этот фильм видели. Но мне нет никакой надобности стрелять в вас здесь, Вергилия. Я могу подстрелить вас во множестве других мест. Потому что я знаю, кто вы. Мне известно ваше имя. Ваш адрес. И что гораздо важнее, известны ваши честолюбивые устремления. Вы попали в западню, в такую же, как некогда Рики. Вы и Мерлин. Когда-то вы играли со мной в одну игру, теперь я буду играть с вами в другую. Игра называется «Как остаться в живых?». И суть ее составляет месть. Думаю, с некоторыми ее правилами вы уже знакомы.

Вергилия побледнела. Не спуская глаз с Рики, она потянулась к стакану воды со льдом, сделала большой глоток и прошептала:

— Он найдет вас, Рики. Найдет, и убьет, и защитит меня, потому что так было всегда.

Рики наклонился к ней:

— Как и полагается старшему брату? Ну что же, он может попробовать. Но видите ли, он теперь практически ничего не знает о том, кем я стал. Ваша троица гоняется за мистером Лазарем и считает, будто он почти уже в ваших руках. Но догадайтесь, что произойдет дальше? Пшик! Мистер Лазарь того и гляди исчезнет. Теперь уж в любую секунду, поскольку все, что в нем было полезного, практически исчерпано.

Рики резко встал, оттолкнув свое кресло назад.

— До свидания, Вергилия, — сказал он, снова наклонясь к молодой женщине. — Думаю, вам не захочется еще раз увидеть мое лицо, потому что оно может оказаться последним, что вы увидите в жизни.

Не ожидая ответа, Рики развернулся и быстро вышел из ресторана. Он прорезал толпу, как конькобежец прорезает переполненный каток, но мысли его витали далеко отсюда. Он пытался представить себе человека, который когда-то преследовал его. Как, гадал Рики, отреагирует психопат на то, что двух людей, которые только и были дороги ему во всем мире, напугали до мозга костей?

Быстро шагая по тротуару, Рики думал: Румпельштильцхену придется действовать быстро. Без подготовки и составления плана. Он позволит холодной ярости заглушить его инстинкты, забудет все, чему успел научиться.

И самое главное, он совершит ошибку.

Основательно все обдумав в дешевом номере нью-йоркского отеля, Рики понял, что на этой завершающей стадии игры он должен будет взять над Румпельштильцхеном верх. И ему казалось, что он знает, как этого добиться. Ему не составляло труда представить себе разговор между братьями и сестрой, разговор, возможно происходивший, пока он сидел в своем номере. Разговор должен быть не телефонным. Им придется встретиться. Они будут кричать друг на друга. Будут слезы, гнев, возможно, даже взаимные оскорбления. У них, обрушивавших убийственную месть на всех своих обидчиков, все шло так гладко. И только на нем они споткнулись. Рики просто-напросто слышал, как они кричат некоему неразличимому человеку, который так много значил для них в течение столь многих лет: «Ты втянул нас во все это!»

Даже при их маниакальном стремлении во всем поддерживать старшего брата, у младших брата с сестрой все равно сохранялось стремление жить нормальной человеческой жизнью — на сцене, в суде, — играть по определенным правилам. Только Румпельштильцхен, один из троих, не желал существовать в определенных границах. Другие двое такими не были, и это сделало их уязвимыми.