Уоррен Мерфи - Божество смерти

– Слушай, папочка, – с порога начал Римо, – я перечитал этот свиток десять раз и не нашел ни слова о мистере Эрисоне. Греки дерутся с персами, греки дерутся друг с другом, священные обряды, Олимпийские игры, стихи, трагедии, описание попойки в честь божества по имени Дионис, ну и, конечно, списки гонораров ассасинам. Для чего ты мне дал его, скажи пожалуйста?

– Ты не видишь дальше своего носа, Римо, – даже такого белого и длинного, как твой.

– О'кей, у меня длинный белый нос. Теперь давай выкладывай, что случилось.

– Не случилось – это ты хотел сказать.

Римо наконец заметил отца супруги. Тот кивнул здороваясь.

– Отец Пу утверждает, что она осталась нетронутой, – напирал Чиун.

Байя кивал с нарастающим энтузиазмом.

Римо пожал плечами.

– И он утверждает, что сын еще не зачат.

Римо снова пожал плечами.

– Отец Пу по доброте сердца согласился скрыть этот позор от нашей деревни. Но правды не скроешь – ты, Римо, обманул нас.

Римо зашуршал свитком, вновь его разворачивая.

– Так что мне здесь искать? – спросил он.

– Моего внука.

– Нет, папочка, я ищу мистера Эрисона. Потому что при следующей встрече я намерен взять над ним верх. Или таким примитивным способом ты хотел просто заставить меня еще раз прочесть свитки?

– Все, что тебе нужно, здесь, в них. А найдешь сокровища Синанджу – и недалек будет день, когда мы расправимся с твоим Эрисоном.

– Понятно, значит, ты решил меня охмурить. Ты же эти сокровища уже не первый год ищешь!

– Без них нам никогда не разгадать твоего врага, Римо.

– Мне не нужно его разгадывать – я желаю убить его.

– Увидеть его мертвым не удавалось еще никому, – покачал головой Чиун.

– То есть как это? Что это значит?

– Почему ты не сделал с Пу то, что положено?

– Да сделаю, сделаю. Не волнуйся. Но к чему мне вся эта греческая ахинея про службу тирану Фив и так далее?

– Прочти еще раз, – посоветовал Чиун.

– Да я читал, говорю тебе, уже раз десять. Там одно перечисление гонорара занимает половину написанного.

– Ну и?..

– Ну и я не понимаю.

– Тогда взгляни на эти пустые комнаты. Если бы они не были пусты, ты наверняка бы все понял.

– Если бы они не были пусты, в них бы накопилось до черта разного хлама, папочка.

– Именно этот хлам нам сейчас и нужен.

– Мне, например, ничуточки.

– Я знаю, что тебе нужно. – Чиун нахмурился. – Прелестный цветок только и ждет, чтобы его сорвали, теряя свое благоухание, в то время как ты пренебрегаешь своим долгом перед семьей и перед людьми и позоришь меня в глазах моего доброго друга Байи, человека великой доброты и честности, согласившегося отдать нам самое большое сокровище в его жизни!

– Да выполню я этот долг, чтоб его волки съели! Мне что, приступить к этому прямо сейчас? Может, ты все же поможешь мне, а не будешь заставлять в сотый раз мусолить эти свитки?

– Все ответы на твои вопросы содержатся именно в них. Но гордыня застилает твой взор и ты их не видишь. Мы ничего не можем сделать с Эрисоном, пока у нас нет сокровищ. А потому обратись к наслаждениям супружеской жизни.

– Ну уж нет.

Римо, резко повернувшись, вышел из комнаты. Каморка, которую отдал ему Чиун, раньше была не жилая, а предназначалась, как и почти весь дом, для хранения сокровищ. Свитки, которые изучал Римо, были разложены на квадратном пятачке у стены. Что-то стояло здесь раньше, причем не одно столетие, даже пол в этом месте был светлее, хотя сделан он был из африканского черного дерева, одного из самых твердых, известных человеку.

То, что свитки лежали именно на этом месте, несомненно, что-то да значило. Но вот что? Римо провел рукой по светлому квадрату на половицах. Он чувствовал, как дерево медленно оживает под его пальцами... и что-то еще на них остается. Пыль Весь этот квадрат на полу был покрыт ровным слоем белой пыли.

Он потер пальцы друг о друга – пылинки были твердыми. Римо поднес руку к свету. Мрамор. Что-то, сделанное из мрамора, стояло на том месте, где ожидали его разложенные свитки Синанджу, когда он впервые вошел в сокровищницу.

Римо снова углубился в чтение. Ситуация, довольно типичная для Синанджу. Великий и уважаемый всеми философ объединился с покрытым славой героем битв, чтобы положить конец террору и угнетению в древнегреческом городе Фивы. Народ их поддерживал, поскольку тиран, как и все слабые и трусливые люди, запретил своим подданным даже выражать свое мнение. А люди хотели свободной жизни, как, например, в Афинах, где местные жители придумали власть под названием «демократия». Жители Фив даже посылали в Афины гонца, чтобы узнать, что же это такое.