Уоррен Мерфи - Конец игры

Она уже нажимала на спусковой крючок, когда услышала как Римо закричал:

– Нет!

Но было уже поздно. Пистолет рявкнул, затылок Хамуты взорвался, и гражданин Великобритании грохнулся ничком на траву. Кровь разливалась вокруг его головы. Винтовка лежала под ним. Римо взглянул на Памелу.

– Какого черта ты увязалась за мной, и на фига ты это сделала? – спросил он.

– Он мог тебя убить.

– Если бы он мог меня убить, то сделал бы это уже полдюжины выстрелов назад, – прорычал Римо. – А теперь он мертв, и я не знаю, кто он, и где Бьюэлл, и вообще ничего не знаю. И все это по твоей милости.

– Хватит распускать сопли, – огрызнулась Памела.

– Я знал, что совершаю ошибку, когда позволил тебе ехать со мной.

– Мне в жизни не приходилось выслушивать такую благодарность за то, что я попыталась спасти человека, – заявила Памела.

– Побереги силы для Красного Креста, – посоветовал ей Римо. – Мне это не нужно.

– Ты и в самом деле неблагодарный негодяй, – сделала вывод Памела. – Я думала, он тебя убил. Если он тебя даже и не ранил, так чего же ты так долго ждал?

– А того, мисс Длинный Язык, что мне надо было проверить, есть ли у него сообщники. Если бы я отправился по его душу, то кто-нибудь из его сообщников, если бы они у него были, мог бы зацепить тебя. И вообще – я хотел сохранить тебя в живых, хотя один Господь знает, зачем. Ты обладаешь удивительной способностью действовать на нервы – не одним способом, так другим.

Памела на мгновение задумалась, и уже собиралась было сказать «спасибо», но хмурое выражение лица Римо разозлило ее, и она заявила:

– Можешь стоять здесь и сетовать на судьбу, а я пойду в дом.

– Бьюэлла там нет.

– Откуда ты знаешь?

– Потому что дом пуст.

– А это ты откуда знаешь?

– Просто знаю.

– Я все-таки проверю, – стояла на своем Памела.

Дом был пуст. Римо прошел в дом вслед за Памелой, поднялся в комнату второго этажа и на экране монитора увидел панораму подходов к дому со стороны океана.

– Готов поспорить, этот ублюдок видит все, что происходит в доме, – сказал Римо.

– Может быть.

– Точно. Он – тот самый Абнер Бьюэлл. Сдается мне, он какой-то большой телемаг или что-то в этом роде. Он все видел. Он знает, что этот Тубби-игрок-на-тубе мертв. За домом в Малибу он, вероятно, тоже следил. Так он и узнал, что мы направляемся сюда.

– Может быть, – повторила Памела.

– Взгляни-ка, – Римо показал на потолок. – Вот. И вон там. Это телекамеры. – Он вышел в коридор. – Все точно! – крикнул он оттуда. – Они у него тут везде понатыканы. А сам он сейчас сидит где-нибудь и наблюдает за нами.

Рука Памелы инстинктивно потянулась к вороту блузки и застегнула пуговицу.

Римо подошел к одной из камер, в упор посмотрел в объектив и произнес:

– Бьюэлл, если ты меня слышишь. Терпение телефонной компании иссякло, и тебе больше не удастся доставлять нам хлопоты. Я иду за тобой. Понял? Я иду за тобой.

Римо сорвал телекамеру со штатива и еще раз повторил:

– Я иду за тобой. Если ты меня видишь.

– ... если ты меня видишь.

Абнер Бьюэлл видел его. Последнее, что он увидел, – это как рука Римо потянулась вверх к скрытой камере, а потом экран погас.

До сих пор все это было игрой, но теперь, неожиданно для самого себя, он на какое-то мгновение почувствовал, как волосы у него на руках и на загривке встают дыбом. Ибо он заглянул в телевизионный образ темных глаз Римо и ощутил, будто заглянул в бездны ада.

Рядом с ним был еще один телеэкран, и как только первый экран погас, второй зазвенел, по нему прошествовали крохотные разноцветные рисованные человечки а потом их сменило аккуратное и очень жизненное изображение лежащего на земле человека в безупречном костюме-тройке. Человек был мертв, и это был мистер Хамута.

Компьютер выдал послание, адресованное Бьюэллу:

«Цель Римо стоит теперь пятьсот тысяч очков. Последний защитник пал. Варианты игры: 1) сдаться и сохранить жизнь; 2) продолжать сражаться в одиночку. Шансы на успех: 21 процент».

– Кто тебя спрашивает, черт тебя подери? – рявкнул Бьюэлл и выключил экран.

Марсия, стоявшая у него за спиной, спросила:

– Дела идут не слишком хорошо, а Абнер?

Он развернулся на сто восемьдесят градусов. На Марсии был костюм горничной-француженки. Специальный корсет еще сильнее подчеркивал полноту и сладострастность се грудей. На ногах у нее были черные чулки в сеточку, доходившие до самого верха ее белых бедер и резинками крепившиеся к черному поясу. Маленький черный фартук с белыми кружевными оборками довершал костюм.