Уоррен Мерфи: Корабль смерти

Когда Римо вернулся к Скуратису и Чиуну, до них донеслись звуки песни.

Люди на корме пели:

Америка, Америка,

Страна моей любви...

— Я не спрашиваю, как вам это удалось, — сказал Скуратис.

— Все дело в моем природном обаянии, — скромно ответил Римо.

К ним подошел офицер.

— Все под контролем, сэр! — доложил он Скуратису.

— Отлично! — ответил грек. — Вы молодчина! Вы — настоящий моряк. — Голос Скуратиса звучал торжественно: в его устах это была высшая похвала.

— Благодарю вас, сэр! — Лицо молодого офицера вспыхнуло от радости и гордости.

Внезапно чьи-то руки обвили шею Скуратиса.

— О, Демо, я так волновалась!

Это была Елена. Подойдя к греку сзади, она попыталась его поцеловать.

Он повернулся и оттолкнул ее от себя.

— Твой отец — законченный негодяй! — Голос Скуратиса дрожал от ненависти.

— Я не отвечаю за отца!

— Да, ты за него не отвечаешь. Но ты из семьи Тебосов, в твоих жилах течет их гнилая кровь!

— Но я ничего не сделала! Я не...

Она стояла в длинном белом платье, умоляюще протянув к нему руки, ища и не находя прощения в его глазах.

— Запомни, — холодно сказал он. — Завтра во всех газетах мира появятся статьи, намекающие на то, что твой отец был моим тайным компаньоном в сооружении этого корабля. Я хочу, чтобы ты знала: это неправда! Я сочинил эту басню, чтобы вывести из равновесия твоего отца. Мой корабль построен моряком. Его построил я, Демосфен Скуратис, твой отец не имеет к нему никакого отношения. Мерзавцы ничего не могут создать, кроме глупых дочерей... Прочь, мразь!

Елена отпрянула, будто ее ударили хлыстом. Лицо девушки побледнело, а потом вспыхнуло гневом.

— Презренный чистильщик! — выкрикнула она. — Мой отец раздавит тебя, как нищего на перекрестке, и поделом! Я ему в этом помогу! Клан Тебосов не успокоится, пока не очистит землю от такой падали, как ты, грязная свинья!

Скуратис отмахнулся от нее, словно от ребенка, слишком неразумного, чтобы его наказывать.

Елена отступила на несколько шагов, пристально посмотрела на Скуратиса, будто запоминая его черты, и пошла прочь, ни разу не оглянувшись.

Дочь Тебоса держалась неестественно прямо, будто проглотила аршин. Теперь у нее было предназначение, дающее ей силы жить. Ненависть, которая живет даже тогда, когда все остальное умирает.

— Ее большой любви вам теперь не дождаться, — заметил Римо Скуратису.

— Зачем вы так?

— Это было необходимо, — сказал Скуратис.

— Разумеется, необходимо, — поддержал его Чиун.

— Она вас возненавидела, — сказал Римо.

— Я этого и добивался. Жизнь без возможности ткнуть Тебоса носом в навоз, для меня — не жизнь. Мне мало видеть их просто пассивными жертвами.

Мне нужно, чтобы они меня ненавидели! Тем слаще будет миг моего торжества.

Римо посмотрел в сторону яхты Тебоса, едва видимой на расстоянии тысячи ярдов. «Одиссей» медленно дрейфовал в открытом океане.

— По-моему, ее отец ненавидит вас более чем достаточно, — возразил Римо. — Вряд ли стоило восстанавливать против себя еще и дочь.

Скуратис взглянул на часы.

— Недолго осталось ему меня ненавидеть. Недолго.

Его слова потонули в оглушительном грохоте взрыва. В тысяче ярдов от «Корабля Наций» середина «Одиссея» взлетела на воздух гигантским огненным шаром. Во вспышке пламени были видны подброшенные взрывной волной человеческие тела. Через мгновение раздался новый взрыв, на этот раз на корме яхты.

Елена Тебос, рыдая, бросилась к перилам.

— Слишком поздно ненавидеть меня, Тебос, — сказал Скуратис с легкой усмешкой. — Мерзавцы всегда опаздывают.

— Что произошло, черт возьми? — спросил Римо.

Раздался еще один взрыв. Яхта Тебоса развалилась на части, они погрузились в воду и пошли ко дну.

Скуратис выразительно пожал плечами.

— Кто знает? Может, взорвался динамит, который он хранил на борту.

И тут Римо вспомнил: две тонкие дорожки пузырьков, направляющихся от катера Скуратиса к яхте Тебоса!

— Или подводные мины, установленные аквалангистами? — Римо испытующе глянул на грека.

— Теперь этого никто не узнает. Море — штука серьезная. — Скуратис обвел взглядом океан, поглотивший Тебоса и его судно. — Прощай, мерзкий сводник! Не вышел из тебя моряк.

Елена Тебос вытерла слезы и, повернувшись к Скуратису, крикнула:

— Убийца! Подлый убийца!

— Когда убирают негодяя, это не убийство, — холодно произнес тот, — а уборка мусора.

— Теперь мне понятна эта поговорка, — сказал Римо.