Уоррен Мерфи - Корабль смерти

Банкир не стал распространяться о том, что то же самое он мог бы сказать о греках, о шведах — практически обо всех нациях, кроме швейцарской. И то с оговорками: он не был вполне уверен насчет своего дяди Уильямса. Оставалось надеяться, что полотенце на талии Скуратиса завязано крепко.

— Но, сэр! Откуда вам известно, что за этими убийствами стоит Тебос?

— Во-первых, они начались сразу после того, как я получил прибыль.

Во-вторых, они требуют ловкости, скоординированности действий, знакомства со схемой судна и больших затрат. В-третьих, они не преследуют других целей, кроме как прекратить использование корабля. В наше время нет такой страны — Скифия. Фронт освобождения скифов не может никого освободить. Это только предлог. Тебос хочет поглумиться надо мной.

— Но, может быть, это какие-то сумасшедшие?

— Нет. Потребовались многие годы и многие миллионы долларов, чтобы превратить воздвигнутый мною прекрасный монумент в мерзкое чудовище, грозящее людям смертью. Сумасшедшие не могут быть так хорошо организованны. Но если у вас осталось хоть малейшее сомнение в моих словах, задумайтесь над тем, кто оплачивает богатейший прием, который намечен на сегодня и на завтра, двухдневный прием для делегатов ООН, размещенных на борту корабля. А как вы думаете, кому он посвящен?

— Наверное, вам, господин Скуратис?

— Вот именно, — негромко произнес тот. — В настоящий момент я на щите. Я уподоблюсь Говарду Хьюзу. Знаете, почему он стал затворником? Все началось с гордыни. Когда страдает уязвленное самолюбие, вы начинаете избегать общества, светских сборищ, опасаясь, что кто-то или что-то напомнит вам о вашем унижении. Постепенно отшельническая жизнь входит в привычку, и в полном одиночестве вы скатываетесь по наклонной плоскости, усыпанной вашим золотом, в могилу. Если бы я был простым тружеником, мне приходилось бы рано вставать и отправляться на работу, мучаясь от болей в спине, и я бы как-то приспособился Но когда есть возможность жить в одиночестве на яхте и радикулит вас не мучит, вы стремитесь продолжать такую жизнь изо дня в день, пока не кончится череда отведенных вам лет.

— Зачем вы говорите мне все это, господин Скуратис?

— Потому что нам предстоит битва, и я хочу, чтобы вы знали настроение вашего главнокомандующего. Я не могу идти на войну сам — я конченый человек. Следовательно, многое придется делать вам.

Банкир записывал его инструкции в течение двух часов. Под конец Демосфен Скуратис улыбнулся, будто жаба, проглотившая жирную муху. Теперь уже банкир потянулся за «маалоксом», чтобы успокоить резь в животе.

Все было так, как им обещали: пассажиры «Корабля Наций» не ощущали килевой качки, потому что мощное судно не резало, а дробило волны.

Римо прогуливался по палубе номер 18. Ощущение было такое, как если бы вы ехали на крыше Эмпайр Стэйт Билдинга по самой кромке моря. Вы смотрите вниз, видите под собой убегающую воду и не чувствуете скорости передвижения. Если бы вы не знати, что плывете по морю, вам могло бы показаться, что вы находитесь где-то высоко в горах, где воздух чист и насыщен парами солей, будто в самом начале существования планеты. Позади вас Америка, где-то впереди — Африка, а вы стоите на одном месте совершенно неподвижно. Море спокойно, как вода в графине. Не менее сорока пяти человек подошли в этот день к Римо, чтобы отметить, как быстро они на самом деле плывут, и подивиться достижениям современной техники.

В тот вечер должен был состояться большой банкет, устраиваемый Аристотелем Тебосом в честь своего земляка Демосфена Скуратиса. На расстоянии полумили от судна виднелась яхта «Одиссей», принадлежащая Тебосу.

Руководство службы безопасности ООН передало по телетайпу сообщение своим агентам во всех представительствах, что корабль теперь вполне безопасен. Чиун предупредит? Римо, что нет нужды сообщать другим секретную информацию, которой владеет Дом Синанджу. Это означало, что иранское правительство тоже не должно знать о «двойной» конструкции судна. Всему свое время, пока еще рано — так считал Чиун.

— Привет, — сказала Римо незнакомая молодая женщина. — Вам грустно одному?

Это была брюнетка с правильными чертами лица и здоровым румянцем. Она не производила впечатление женщины, которая часто пользуется косметикой.

Ее лицо и фигура дышали здоровьем.

Римо посмотрел назад, туда, где была Америка.

— Боюсь, что да, — признался он.

— Меня зовут Елена. Я видела, как вы садились на корабль вместе со старым азиатом.