Уоррен Мерфи - Судный день

– Как ты озаглавишь все это?

– «Безумный император Чиуна».

– Так вот откуда берутся твои сказки о Мастерах прошлого, служивших в Исламабаде, Лониленде и России!

– Совершенно верно. Будущие поколения должны знать правду, потому что история в руках человека, который старается себя обелить, становится похожей на одежду, которую меняют по погоде. А я напишу правду. Из хроник Синанджу я узнал, к примеру, правду о том, что царь Иван вовсе не был Грозным. Так и будущие Мастера узнают правду о безумном императоре Смите, сколько бы другие ни писали о том, что он был хорошим и знающим человеком, и тем самым бросали бы день на имя Синанджу.

У Римо засосало под ложечкой.

– Смитти был нормальным, просто работа у него была тяжелая.

– Для психически здорового человека – это легкая работа. Но что можно ожидать от страны, которую открыли только двенадцать лет назад?

– Папочка, Америка была открыта почти пятьсот лет тому назад.

– Кто ее открыл?

– Христофор Колумб.

– Для Синанджу Америку открыл Чиун. Интересно, будут ли грядущие поколения устраивать парады в честь дня моего рождения?

– Теперь, когда Смитти уже нет, – сказал Римо, – мне кажется, что он мне нравился. По крайней мере, я его понимал.

Римо покинул санаторий, взял напрокат машину и поехал в Дерьен. Была еще темная ночь, когда он пробрался по лужайкам к дому Бруна, проскользнув мимо охранника, которому на мгновение показалось, что он видел тень, мелькнувшую возле особняка. Опыт подсказывал Римо, что хозяева всегда спят наверху, так что он не стал утруждать себя проверкой первого этажа. Неслышной кошачьей походкой он поднялся по широкой лестнице наверх. Ему не нужно было взламывать дверные замки, он открывал их без ключа, просто нажатием руки.

В первой спальне Римо ненадолго задержался. Ночник освещал лицо спящей молодой женщины. Мягкие каштановые волосы разметались по розовой подушке, простыни с изящным цветочным орнаментом сползли, обнажив грудь, полную молодой свежести. «Ого, – подумал Римо, – но работа прежде всего…» Он закрыл дверь.

Римо прошел по холлу, прислушиваясь к дыханию за дверьми. Если двигаться бесшумно, при каждом шаге осторожно ощупывая пол ногой, то можно услышать дыхание спящего в комнате человека.

Из-за массивной дубовой двери доносился храп, напоминающий раскаты грома. Римо вошел и увидел, что спящий натянул одеяло до самого подбородка. Римо закрыл за собой дверь, спокойно подошел к кровати и потряс человека за плечо.

– Т.Л.Брун!

– А? Что? – пробормотал Брун, борясь с глубоким сном, и увидел человеческую фигуру у своего изголовья.

– Т.Л.Брун, случилось нечто ужасное, – сказал Римо. Внезапно разбуженного человека не следует спрашивать, кто он такой. Он может испугаться и начать все отрицать.

– Что? – спросил Брун, тем самым подтверждая, кто он есть.

– Утром вам не придется завтракать.

– Что? Что все это значит? Вы разбудили меня, чтобы поговорить насчет завтрака? Кто вы такой, черт возьми?!

– Извините. Спите дальше, – сказал Римо и отправил Бруна в страну вечного сна. Где, разумеется, никто не храпит.

Римо огляделся в темноте, чтобы найти какую-нибудь вещь, принадлежащую Бруну, которую он мог бы предъявить Кламу. У кровати стоял портфель. Римо взял его.

Охраннику западного крыла особняка снова показалось, что промелькнула какая-то тень, но, взглянув на экран электронного устройства, нового изобретения Ай-Ди-Си, предназначенного для вооруженных сил, он ничего на нем не увидел. «Надо бы проверить зрение», – подумал он.

Первым, кто обнаружил Бруна, был его слуга. Он раскрыл рот и потерял сознание. Второй была горничная верхнего этажа. Она завизжала. Когда дочь Бруна, Холли, услышала пронзительные крики, она накинула халат прямо на голое тело и побежала в комнату отца. Слуга с мертвенно-бледным лицом стоял на коленях, горничная пронзительно вопила, и никто не обращал внимания на ее отца.

Холли увидела, что рот отца открыт и грудь недвижима. Она положила руку на его лоб. «Как сырое мясо», – подумала она.

– Наверное, у него случился сердечный приступ, – предположил слуга.

– И поэтому у него разбит висок? – спросила Холли Брун.

– Мы уже вызвали врача, – сообщил слуга. – По крайней мере, кто-то, наверное, позвонил.

Холли Брун, которой в большей мере, чем кому-либо из потомков Джошуа Бруна, удалось унаследовать свирепое выражение его глаз, оставила без внимания замечание слуги. Неважно, вызвали врача или нет. Она начала звонить адвокатам семьи и корпорации. Ее интересовал всего один вопрос.