Уоррен Мерфи - Тяжелый рок

– Как ты ухитрился открыть дверцу? – спросил Римо. – Она же была заперта.

– Здоровый образ жизни, – последовал ответ Чиуна.

– Поехали, – сказал Римо.

Сев в машину, Римо подсоединил мигалку к двум контактам позади зажигалки их взятой на прокат машины. Мигалка завертелась и засверкала.

Съехав на обочину, Римо нажал на газ и понесся по направлению к Дарлингтону. Поклонники тяжелого рока махали ему вслед. Некоторые, уже обкурившись, бродили по обочине дороги, и Римо приходилось петлять между ними, как нападающему среди защитников.

– Не так быстро, – попросил Чиун.

– Сконцентрируйся на сути своего бытия, – посоветовал Римо.

– А что это такое? – спросил Чиун.

– Не знаю. Ты всегда так говоришь.

– Ну что ж, и это неплохой совет, – сказал Чиун. – Я сконцентрируюсь на сути своего бытия.

Он устроился на сиденье машины в позе для медитации и устремил взор вперед. Через десять секунд его глаза закрылись.

Римо готов был поклясться, что Чиун спит, пока он чуть было не перевернул машину, объезжая другой автомобиль, и Чиун сказал:

– Осторожнее, иначе мы оба погибнем, и мистеру Нильсону будет нечего делать.

Произнося эти слова, он открыл глаза и посмотрел в боковое окно. Пожилой с проседью человек быстро шел по обочине дороги с медицинским чемоданчиком в руке. Увидев его, Чиун присмотрелся и кивнул. Он повернулся к Римо, но Римо этого человека не заметил. Чиун собрался было что-то сказать, но передумал и вновь закрыл глаза. Зачем это Римо? Зачем напоминать ему об этом семействе самонадеянных новичков?

Взглянув на пронесшуюся мимо машину, Гуннар Нильсон почувствовал неприязнь к бестолковым американцам. Идут, когда можно бежать; едут, когда можно идти. Впрочем, неважно. Осталось всего несколько миль, а время еще есть. Сегодня осечки не будет.

Мэггот и Викки завтракали в постели.

– А что ты думаешь по поводу торговли рождественскими елками как способа избежать уплаты налогов? – спросил он, смакуя соевую булочку.

– Неплохо, если ты готов пять лет ждать, пока это окупится, – ответила она.

Она порылась в своей холщовой сумке, выудила оттуда пузырек с голубыми таблетками, и на ее лице появилась довольная улыбка.

– Почему бы вместо этого не поесть? – спросил Мэггот. – Здесь хватит для нас обоих.

– Да-да, Мэггот, конечно. Но я всегда принимаю «утреннее тонизирующее».

Она вынула одну таблетку, но на полпути до рта ее перехватила рука Мэггота.

– Я сказал: ешь.

Забросив голубую таблетку в угол, он взял булочку и запихнул ее Викки в рот.

Викки посмотрела на Мэггота другими глазами. В постели он был не бог весть что, не сравнишь с тем стриженым динозавром Римо. Однако его забота очень подкупала.

– Давай-давай, – сказал Мэггот. – Ешь булочку – мы переходим к соевым продуктам.

Солнце стояло высоко, воздух был неподвижен, и жара окутала двадцатипятиакровую площадку концерта, словно воздухонепроницаемое стальное одеяло.

Римо с Чиуном медленно шли по полю в поисках чего-нибудь похожего на эстраду или сцену.

– А где тут эстрада, приятель? – поинтересовался Римо у молодого бородача, сидевшего, скрестив ноги, на земле и раскачивавшегося взад-вперед.

– Какая эстрада, старик?

– То место, где они будут играть.

– Да. Они будут играть, а я буду слушать.

– Понятно. А где?

– Я буду слушать прямо здесь. Своими ушами. Своими драгоценными ушами, которые слышат все хорошее и отбрасывают все плохое. Хорошее – туда, плохое – обратно. – Он захихикал. – Это мой секрет искусственного дыхания.

– А секрет своего кретинизма тебе неизвестен? – раздраженно спросил Римо и, развернувшись, вновь нагнал Чиуна.

– Весьма любопытно, – заметил Чиун. – Они собираются смотреть и слушать, не зная, кого и где. Просто интересно, насколько же вы, американцы, мудры. А что это за дым вокруг?

– Это просто «травка» тлеет, – произнес Римо.

– Нет, пахнет не паленой травой, – определил Чиун. – Но если это так, как ты говоришь, то почему же никто не беспокоится? Разве им не страшен пожар?

– Когда спалишь много «травки», уже ничего не боишься, – сказал Римо.

– Это бессмысленный ответ.

Римо выглядел довольным.

– Таким он кажется только тебе.

Около четверти миллиона людей уже заполонили площадку, а народ все продолжал прибывать, практически исключая возможность передвижения по полю. Идея проверки билетов была давно оставлена, и теперь вся территория представляла из себя концертный зал под открытым небом. Устроители концерта здорово подзаработали на предварительной продаже билетов, и теперь, когда деньги лежали в банке, количество безбилетников их не волновало.