Уоррен Мерфи - Ужас в Белом Доме

– Двухсотлетия, – поправил Римо.

– Неважно. Все равно все это время ею правили глупцы, вроде нынешнего. А вы, американцы, ведете себя так, будто вас и вправду оберегают свыше. Давите друг друга вашими жуткими смрадными автомобилями. Травитесь тем, что именуете пищей. В деревне Синанджу есть коптильня для рыбы – но и внутри нее воздух лучше, чем в ваших городах. И, несмотря на это, вы дотянули до двухсотлетия! Впрочем, Бог всегда печется о недоумках.

– Тогда, может, он и о президенте позаботится.

– Надеюсь. Хотя как ему удастся отличить одного недоумка от сотен других – нет, это выше моего понимания. Вы же все на одно лицо.

– Кстати, президент заверил меня, что безгранично верит в искусство Мастера. И доподлинно знает, что препоручил свою жизнь в самые сильные и ловкие в мире руки.

– Даже самым сильным и ловким рукам нужно, чтобы было за что схватиться.

– И он надеется, что ты защитишь его.

– Напрасно надеется.

– И уверен, что ты не остановишься ни перед какой опасностью.

– Кроме той, о которой ничего не знаю.

– И еще сказал, что если ему будет суждено остаться в живых – он устроит по телевидению специальную передачу, в которой расскажет всем-всем, что выжил только благодаря искусству Дома Синанджу.

Чиун вынул руки из рукавов и уронил на колени.

– Он так сказал?

– Именно так, папочка. Я даже запомнил все – слово в слово. Президент сказал: «Если я выживу, то выступлю по телевидению и расскажу, что обязан всем лишь единственному в мире, храбрейшему, внушающему страх врагам, необыкновенному...»

– Достаточно. И так понятно, что он говорил обо мне.

– Разумеется, – кивнул Римо. – Наконец-то твои заслуги будут признаны.

– Да, я беру свои слова назад. Этот человек не глуп. Он коварен и низок.

– Он же надеется на тебя.

Римо в недоумении пожал плечами.

– Я должен был понять это, еще когда беседовал с ним. Горе тому, кто окажет ему доверие!

– Да с чего вдруг ты это взял? Он ведь наговорил тебе таких комплиментов!

– Да потому что, если ваш зубастый император расскажет по телевидению, что его охраняем мы...

– «Мы» – это уже кое-что, – заметил Римо.

– ...Расскажет, что мы охраняем его, а потом с ним вдруг что-нибудь случится – что, по-твоему, будет тогда с добрым именем Дома Синанджу? О, низкое вероломство коварного императора!

– Боюсь, нам все-таки придется его спасти, – вздохнул Римо.

Чиун удрученно кивнул.

– Ты говорил, он из Джорджии?

– Да, а что?

– Сталин был тоже из Джорджии.

– Это другая Джорджия, Чиун. Та – в России, они называют ее Грузия, – ответил Римо.

– Это совершенно неважно. Все, кто родился там, одинаковы. Сталин был также вероломен и низок. Истребил миллионы, не обратившись ни разу к нам. Я никогда не был счастлив так, как в тот день, когда он погиб от рук собственной тайной полиции.

– Ничего не поделаешь. Придется на сей раз поработать на уроженца этой страны – и поработать как следует, папочка. И ты мне в этом поможешь.

Чиун снова кивнул. В комнату через тонкие розовые занавеси проникали уже первые лучи солнца, разрисовывая угловатое желтое лицо Чиуна светлыми полосками.

Чиун зажмурился от света и, повернувшись к Римо спиной, тихо произнес:

– Яма.

– Что, что?

– Ты не помнишь уже совсем ничего? Я говорю о яме. Они хотят заманить президента в яму – и там напасть на него. И нам придется отыскать эту яму.

– А почему ты думаешь, что они собираются именно так поступить?

– Убийцы были во все века – но весь их опыт, ошибки, удачи и поражения становились достоянием Дома Синанджу. Я знаю, что они поступят именно так, потому что эти убийцы кажутся мне чуть менее бестолковыми, чем все остальные в вашей стране. А значит, они станут подражать Синанджу – а мы бы прежде всего вспомнили притчу о яме, конечно же.

– Ну ладно, – Римо обреченно вздохнул, – значит, будем искать эту яму.

На другом конце города Сильвестр Монтрофорт подъезжал в своем кресле к двери своего кабинета в здании компании «Палдор Сервисез». Нажав кнопку на правом подлокотнике, он въехал в распахнувшуюся перед ним раздвижную дверь. В кабинете мистер Монтрофорт увидел посетителя. Тот стоял у огромного, от потолка до пола, окна, глядя сквозь тонированное стекло на простиравшиеся внизу кварталы Вашингтона. Посетитель был высоким мужчиной с густыми черными волосами – такими черными, что они, казалось, отливают синевой. Ростом примерно шести с половиной футов; пиджак, широкий в плечах и сильно зауженный в талии, сидел на нем, как влитой, – очевидно, портной, изготовивший его, понимал, что в данном случае ему нужно лишь упаковать во что-нибудь соответствующее добротную работу матушки-природы.