Уоррен Мерфи - Властители земли

– М-м-м.

– Что это должно означать?

– Я хочу сказать, что завтра этим займусь, – сказал Римо.

– Но все-таки, что вы об этом думаете? – настаивала Дара.

А думал Римо, что заставить ее умолкнуть можно лишь применив какое-то физическое воздействие, поэтому он обнял ее и притянул к себе. Она немедленно приникла, почти приклеилась к его губам с длительным и нежным поцелуем.

– Я думала об этом весь день, – сказала она.

– Знаю, – ответил Римо, потянулся и дернул за цепочку, выключавшую маленький ночник.

ФБР больше не охраняло лабораторный комплекс, в качестве единственного средства безопасности остался только усталый старик-сторож в деревянной будке у главных ворот.

Ансельмо и Мирон подъехали в своем белом «кадиллаке», и Ансельмо опустил стекло со стороны водительского места.

– Что вам угодно? – спросил сторож.

Ансельмо показал ему белую коробку, лежавшую рядом с ним на переднем сиденье.

– Доставка пиццы, – пояснил он.

– Своеобразные доставочные фургоны у этой пиццы, – ответил сторож, кивая на лимузин «кадиллак».

– Ну, обычно я ставлю на крышу машины большой кусок пластмассовой пиццы, но на ночь его приходится снимать. Дети, сами понимаете.

– Да уж, это такие паршивцы, верно я говорю? – согласился сторож.

– Ну конечно.

– Давай, проезжай, – сказал сторож. – Можешь поставить машину вон там, на стоянке.

– Нам нужен доктор Римо и доктор Чиун. Вы знаете, где они?

Сторож посмотрел на список сотрудников, висевший на доске регистрации.

– Они пришли рано, вместе со всеми и не отметились, что выходят. Но я понятия не имею, в какой они лаборатории.

– Но они наверняка тут, да?

– Должны быть, – ответил сторож. – Отсюда нет другого выхода кроме как мимо меня, а сегодня вечером еще никто из них не выходил.

– А может, они спят, – сказал Ансельмо.

– Может, – согласился сторож.

– Тогда, наверное, не стоит их беспокоить. Я вам вот что скажу. Возьмите-ка пиццу вы, а они пусть себе отдыхают.

– А она с анчоусами? – спросил сторож.

– Нет. Только добавочная порция сыра и колбаса пепперони, – ответил Ансельмо.

– Больше всего люблю анчоусы, – сказал сторож.

– В следующий раз привезу с анчоусами, – пообещал Ансельмо.

– А эти два доктора не будут злиться? – спросил сторож.

– Надеюсь, нет, – ответил Ансельмо, он кинул пиццу сторожу, развернул «кадиллак» и уехал.

– Не забудь про анчоусы! – крикнул ему вслед сторож.

Через два квартала Ансельмо остановился около телефонной будки и набрал номер Мусвассеров.

– Да? – ответила Глория.

– Они в лаборатории, – сказал Ансельмо.

– Хорошо. Мы готовы.

– Только дайте нам время выехать из города, – ответил Ансельмо.

Глория Мусвассер ползком пробиралась среди ухоженной зелени на территории лабораторного комплекса. На ней были туристские ботинки и зеленая полевая форма маскировочной окраски, которой она очень дорожила с тех пор, как в 1972 году украла ее у ветерана вьетнамской войны.

Ее муж тащился за ней, тонко вскрикивая от боли, когда камешки и прутики впивались в его дряблый живот.

– Зачем только мне надо было идти? – скулил Натан. – Ты же все равно все несешь сама. Я тебе не нужен.

– Правда твоя, не нужен, – отрезала Глория. – Только я подумала, что, если нас схватят, я не желаю отправляться в тюрьму одна.

Он схватил ее за лодыжку.

– А нас могут поймать?

– Ни в коем случае, если только ты будешь вести себя тихо, – ответила она.

– Я не хочу идти в тюрьму, – сообщил Натан.

– Мы и не пойдем туда. Обещаю. Я лучше сама тебя пристрелю, чем позволю этим наемным свиньям истэблишмента схватить тебя.

Натан судорожно сглотнул.

– Это попадет во все газеты, Ты станешь мучеником нашего дела.

– Это... это законно, Глория.

– Не говори «законно». Так сейчас уже нет говорят. Надо сказать «потрясно».

– Ладно. Это потрясно, Глория.

– Отпадно, – согласилась Глория. – Даже вообразить трудно.

– Ага. И это тоже, – подтвердил Натан.

– А может, прямо здесь? – спросила она.

И показала на кусок дерна около шелковичного дерева.

– Отпадно, Глория.

– Ладно. Значит установим чертову штуковину здесь.

– Как цветочек, – сказал Натан. – Мы посадим ее, точно цветочек. Помнишь, хиппи, дети-цветов? Ты тогда была как настоящий цветок.

– К хренам цветочки. Они нас никуда не привели. Сейчас мы принадлежим насилию. Ради тех цветов никто и куска дерьма не дал.

– Ага. Долой цветы. Насилие – вот в чем суть.