Уоррен Мерфи - Заговор на Нуич-стрит

Четвертая и последняя ошибка:

– Хорошо, доктор Смит, с удовольствием.

«Совсем недалеко» оказалось в двух с половиной часах полета сквозь опустившуюся ночь. Затем – несколько минут на вертолете, приземлившемся на угольной барже. Во влажном соленом воздухе ощущался запах расположенных неподалеку болот. «Большая река впадает в океан», – сориентировался Брайтуэйт. В куче угля оказалась дверь. Доктор Смит запер ее за собой, и все его дружелюбие моментально улетучилось.

– Вы должны спасти этого человека, – приказал Смит. – Со мной можно связаться по телефону из той комнаты.

Смит бегло ознакомил доктора Брайтуэйта с импровизированным госпиталем и пропал. Прошла уже почти неделя с тех пор, как доктор Брайтуэйт оказался фактически в плену в этом сумасшедшем доме в компании медсестры, не говорящей по-английски, странного пациента, только внешне напоминающего обыкновенного человека, и азиата, который, хотя и говорил по-английски, нес нечто несусветное.

Доктор Брайтуэйт стоял перед подергивающимся телом.

– На этот раз, надеюсь, ремни выдержат, – произнес он.

Темноглазая медсестра бросила на него непонимающий взгляд. Брайтуэйт показал пальцем на ремни, сделал вид, что дергает их, и улыбнулся. Сестра улыбнулась в ответ. «Замечательно, – подумал Брайтуэйт, – в ход пошел язык жестов.»

Вот если бы этот древний азиат, находящийся, судя по всему, на закате жизни, тоже не говорил по-английски, это было бы здорово! Он начал досаждать Брайтуэйту с самого первого дня, когда, склонившись над пациентом, потыкал в него пальцами с длинными ногтями, а потом недоверчиво покосился на доктора и стал объяснять, что произошло.

– Гамбургер, – сказал старик, – нарушил гармонию его бытия.

– Шли бы вы отсюда, – сказал Брайтуэйт. – Я не могу осматривать пациента, когда вы в него тычете пальцами.

– Мой сын нарушил чистоту своей внутренней гармонии, – настаивал старый азиат. – Нужно ее восстановить!

Доктор Брайтуэйт позвал санитара, чтобы тот вывел старикашку. Никто не отозвался. Брайтуэйт еще раз попросил его выйти вон – хилый дед не шевельнулся, хотел схватить его за плечо – плечо выскользнуло из рук. Брайтуэйт толкнул его в грудь. Старикашка вряд ли весил больше сорока пяти килограммов, но даже не сдвинулся с места под напором восмидесятикилограммового доктора, который, кстати, за последний месяц немного похудел. Брайтуэйт толкнул его снова – безрезультатно.

Разъяренный Брайтуэйт бросился на старика. И отлетев, словно мячик, оказался на полу.

– Вам очень повезло. Мне могут понадобиться ваши услуги, – сказал старик. Все последующие дни он неотлучно находился рядом с пациентом, наблюдая за доктором и время от времени задавая дурацкие вопросы касательно того или иного инструмента.

– Хорошо, – промолвил он наконец, – может быть, вам удастся его спасти. – Старик вышел, и с тех пор его не было видно.

С точки зрения рефлексологии пациент являл собой нечто феноменальное. Прикосновение к отдельной мышце вызывало целую серию ответных движений, как будто она обладала памятью или была запрограммирована. Легкий удар по колену, например, вызывал комплекс ответных движений рук, движений настолько быстрых, что рук практически не было видно.

А полубессознательное бормотание? Если верить этому бреду, пациент был казнен на электрическом стуле и стал человеком – супероружием без прошлого, без личности. Можно было разобрать: «Чиун», «Вот так-то, дорогой!» и «Прямо в сердце».

В бреду пациента, очевидно, мучили воспоминания о множестве убитых им людей. Он бормотал что-то о равновесии, об ударах, о состоянии повышенной готовности. Мышцы сокращались, приоткрывались глаза, он на мгновение приходил в себя и снова терял сознание.

Доктор Брайтуэйт смотрел на лежащего перед ним. Что же все-таки произошло с этим человеком? Ответа на этот вопрос у медицины не было. Единственное, что было хоть немного похоже на объяснение, – слова азиата в первый день. Гамбургер. Х-м-м. Гамбургер?

Доктор Брайтуэйт задумчиво потрогал усиленный стальными лентами ремень. Гамбургер. Он посмотрел на часы. Ему было велено не беспокоить азиата до половины шестого. Гамбургер… Нервная система.

Брайтуэйт быстро вышел из залитой светом операционной и, пройдя по коридору, постучал в дверь. Подождал. Из-за двери доносились звуки органа, исполнявшего мелодию – заставку к телесериалу – одной из «мыльных опер», как их называют. Дверь отворилась.