Уоррен Мерфи - Жизнь или смерть

Мы должны придумать что-то еще.

Дороти Уокер встала и оправила пиджак.

– Отец, полагаю, это должна сделать я. Мы узнаем, есть ли у этого Римо слабое место.

– Мне нужно, чтобы в каждой пачке было по сотне штук, – заявила Римо миссис Этель Хиршберг. – Не девяносто девять, не сто одна, а ровно сотня, так что потрудитесь пересчитать.

– Сами считайте, – ответил Римо. – В этих пачках ровно по сотне штук.

– Как вы можете это утверждать, если не пересчитали их?! Сделали все кое-как, наспех, а теперь говорите, что здесь сто штук. Слава Богу, я не так легкомысленна в делах.

– Здесь сотня, – упрямо повторил Римо.

Вот уже час, как Этель Хиршберг пристроила его к делу, – он должен был распаковывать большие коробки, битком набитые рекламной литературой, и увязывать брошюры в пачки по сто. Для Римо это было не сложнее карточного фокуса – пробежав пальцами по пачке, он мог точно сказать, сколько в ней штук.

– Здесь сотня, – снова произнес он.

– Нет, вы сосчитайте, – не унималась Этель Хиршберг. Тут из кабинета Тери Уокер вышел Чиун. На нем было тяжелое кимоно из черной парчи, и от него исходила вселенская безмятежность.

– Чиун! – взмолился Римо.

Чиун обернулся, бесстрастно взглянул на ученика, а затем расплылся в улыбке, увидев миссис Хиршберг.

– Прошу тебя, подойди сюда! – попросил Римо.

Миссис Хиршберг покачала головой.

– Это ваш отец, а вы говорите с ним в таком тоне. «Подойди сюда!» Никакого уважения к старшим!

Чиун приблизился к ним. Римо и Этель, перебивая друг друга, попытались изложить ему суть спора.

– Мне нужны пачки по сто штук, – говорила Этель.

– Здесь в каждой по сто штук, – перебивал Римо.

– Разве трудно их пересчитать? Хотя бы чтоб убедиться, что мы не расходуем лишнего!

– Зачем мне их считать, если я и так знаю, что их там сто?!

Наконец Римо взмолился:

– Скажи сам, сколько здесь штук?

Кореец перевел взгляд на пачку брошюр, взвесил ее на руке и авторитетно произнес:

– В этой пачке сто две штуки.

– Вот видите, – воскликнула Этель. – Сейчас же все пересчитайте!

Когда она ушла, Римо спросил:

– Зачем ты это сделал, Чиун? Ты же знаешь, что здесь ровно сто!

– Откуда такая уверенность? Что, непогрешимый не может ошибаться?

– Нет, я могу ошибаться, но в данном случае я прав. Здесь ровно сто штук.

– Ну и что? Из-за каких-то двух брошюрок ты ссоришься с нашей активисткой! Разве можно выиграть войну, проиграв все сражения?

– Черт побери, Чиун, я не в силах терпеть, чтобы эта женщина все время мной командовала. Кажется, я уже целую вечность ишачу на нее. Сотня есть сотня. Зачем мне их считать, если я могу по весу определить, сколько их?

– Потому что в противном случае все наши дамы уйдут. Что ты тогда станешь делать? Вернешься к своему глупому ребяческому плану применять против врага ограниченное насилие? К плану, который, скорее всего, приведет тебя к самоуничтожению? А как насчет твоего мистера Полани? Он что же, должен снова смириться с мыслью о поражении?

– Честно говоря, мне больше нравилось, когда мы проигрывали.

– Проигравшим всегда нравится проигрывать. Победа требует не только дисциплинированности, но и высокой нравственности.

– По-твоему, нравственно заявлять, что в пачке сто две брошюры, когда их там ровно сто?

– Даже двести четырнадцать, если это необходимо.

– Чиун, ты возмутителен.

– А ты самонадеян, что еще хуже. Даже если в этой пачке сто штук, то вон в той всего девяносто девять. – И он указал на пачку брошюр, лежащую чуть поодаль на столе.

– Ошибаешься. Ровно сотня.

– Девяносто девять.

– Вот увидишь, сто. – Он нагнулся, схватил пачку и принялся громко считать вслух: – Один, два, три.

Пока он считал, Чиун вышел в приемную и подошел к столу миссис Хиршберг.

– Он все понял, – ласково сказал Чиун. – Видите ли, он не такой уж плохой. Просто ленивый.

Из комнаты доносился голос Римо:

– Семнадцать, восемнадцать, девятнадцать…

– Нынче вся молодежь такая, – заметила миссис Хиршберг, успокаивая старика. – Кстати, не догадалась спросить. А он умеет считать до ста?

– Что касается этой пачки, достаточно девяноста девяти.

– Двадцать пять, двадцать шесть, двадцать семь…

Вошла Дороти Уокер, словно принеся с собой прохладное дуновение ветерка, свежая и подтянутая в своем белоснежном костюме. Остановившись возле стола миссис Хиршберг, она спросила:

– Римо здесь?

– Тсс… – Миссис Хиршман поднесла палец к губам. – Он сейчас занят.