Дин Кунц - Отродье ночи (Шорохи)

— Вы неправильно меня поняли, — ответил Хаторн. — Теперь точно вижу, что вы скептик. Я не имею в виду, что она, действительно, ожила. Но мистер Фрай был твердо в этом уверен, понимаете? Он мог подумать, что, найдя двойника, обеспечит себе безопасность.

Джошуа вынужден был согласиться с тем, что в предположении Хаторна все-таки было немного смысла.

— Насколько я понял, чтобы разобраться в этом деле, надо представить себя Фраем и попытаться понять ход его мыслей, если, конечно, они могут быть у шизофреника.

— Если только мистер Фрай был шизофреником, — спокойно возразил Хаторн, — я уже говорил, что не люблю рассуждать о том, чего не знаю.

— А я люблю рассуждать, — не выдержал Джошуа и тотчас подавил в себе вспыхнувшую ярость. — Спасибо... спасибо вам за помощь и извините за беспокойство, мистер Хаторн.

— Не стоит благодарности. Я буду ждать вашего звонка.

Положив трубку на рычаг, Джошуа встал и подошел к большому окну. Тень от серых туч медленно закрывала землю. Тьма, как ледник, вползала в долину, зловеще играя багряно-синими переливами по краям. День точно спешил уступить место ночи, и, когда в окно задул холодный ветер, подумалось, что и осень торопится уйти перед надвигающейся зимой. Вид за стеклом напоминал мрачный, дождливый пейзаж зимы.

В голове у Джошуа дрожали слова Хаторна, как нити паутины, сплетенной чудовищным пауком.

«Приходит Его время, мистер Райнхарт. Уже появляются предзнаменования. Теперь уже скоро. Очень скоро».

Впервые Джошуа подумал о том, что мир катится по наклонной. В бездну. Без тормозов. А сколько на Земле странных людей! Как Хаторн. И еще хуже. Намного хуже. Многие из них являются политиками, так как эти шакалы лезут в политику и грызутся за власть. Именно от них зависит судьба планеты, от этих рулевых, которые с дьявольской ухмылкой толкают человечество в бездну.

Неужели мы доживаем последние дни? Джошуа не знал. Уже близок Армагеддон?

«Дерьмо, — подумал он. — Просто ты, старик, думаешь, что если самому пора помирать, то с тобой и весь мир погибнет. Ты потерял Кору, остался один и вдруг почувствовал, как быстро стареешь. Но пока точно известно о приближении твоего страшного суда, а не всего человечества. А Земля останется и после тебя, — говорил он себе, и будет вертеться еще долго-долго».

Вдруг постучали в дверь. Вошла Карен Фарр, его трудолюбивая молодая секретарша.

— Я думал, ты уже ушла. — Он посмотрел на часы. — Рабочее время закончилось час назад.

— Я задержалась в обеденный перерыв. И теперь нужно кое-что доделать.

— Работа, конечно, важная часть жизни. Но не вся жизнь, моя дорогая. Иди домой, завтра утром доделаешь.

— Еще десять минут. Как раз пришли двое. Хотят встретиться с вами.

— Я не назначал никаких встреч.

— Они прямо из Лос-Анджелеса. Его зовут Энтони Клеменса, а имя женщины — Хилари Томас. Это она...

— Да, да, понял, — прервал ее Джошуа. — Скажите, пусть войдут.

Джошуа вышел из-за стола и встретил посетителей посередине комнаты. После неловких рукопожатий Джошуа усадил их на диван, налил им виски, а сам сел напротив, поставив стул.

Минуту они сидели молча, не зная, с чего начать. Они переглядывались и потихоньку потягивали виски.

Первым заговорил Джошуа.

— Я всегда с презрением относился к тем, кто верит в дар предвидения, но сейчас сам чувствую, что во мне появляется нечто подобное. Вы, конечно, приехали не для того, чтобы рассказывать о событиях недельной давности, не так ли? Я уверен, что-то случилось еще.

— И очень многое, — сказал Тони. — Но ни черта из этого понять невозможно.

— Нас послал к вам шериф Лавренски.

— Мы надеемся на вашу помощь.

— Кто бы мне самому помог, — сказал Джошуа.

Хилари покачала головой и с любопытством посмотрела на Джошуа.

— У меня тоже появился дар ясновидения, — сказала она. — Здесь что-то произошло, не так ли?

Джошуа отхлебнул виски.

— Если бы я был суеверен, возможно, я бы прямо так и сказал, что... где-то поблизости... разгуливает оживший мертвец.

За окном тьма поглотила последний луч света. Черная, как уголь, ночь накрыла долину. Слабо позвякивали оконные стекла — это холодный ветер стучался в дом, чтобы его пустили погреться; он тонко свистел и всхлипывал. Но людям, сидевшим в залитой светом комнате, становилось теплее, когда они думали о холоде, царившем за крепкими кирпичными стенами дома.

Бруно Фрай спал в фургоне, припаркованном на автостоянке супермаркета, до одиннадцати часов. Он проснулся от кошмара, наполненного жуткими, но по-прежнему неразличимыми шорохами и звуками. Несколько минут Фрай сидел скорчившись и обхватив руками колени, в полуосвещенном салоне «доджа». Он чувствовал себя одиноким и брошенным. Ему было страшно.