Айра Левин - Поцелуй перед смертью

Машина остановилась перед низким кирпичным зданием, у двери которого их поджидал худой седовласый человек в темно-сером костюме и с елейной улыбкой на лице.

Берт не заметил, что им подали на завтрак, — ему было не до еды. Он с трудом отвел глаза от окна в противоположной стене, за которым виднелись здания, где серо-коричневая руда превращалась в отливавшую золотом медь, и посмотрел на тарелку. Куриное суфле. Он принялся быстро поедать свою порцию, надеясь, что и другие последуют его примеру.

Седовласый человек — мистер Отто, как представил его Лео, — оказался управляющим медеплавильной фабрики. Он провел их в комнату для заседаний и принялся извиняться. Он извинился за то, что скатерть не доставала до другого конца стола («Вы же понимаете, что мы не в нью-йоркском офисе»), и за то, что им подали остывшую еду и теплое вино («Боюсь, что у нас нет условий, предоставляемых нашим коллегам в Нью-Йорке»), Было совершенно очевидно, что мистер Отто мечтает о переводе в нью-йоркский офис. За супом он говорил о том, что в Соединенных Штатах производится недостаточно меди, и с неодобрением высказался о намерениях Национального управления еще больше сократить ее производство. Иногда он называл медь «красным металлом».

— Мистер Корлисс! — Берт поднял голову. Деттвейлер улыбался ему через стол. — Поосторожней с этим суфле — мне попалась кость.

Берт посмотрел на свою почти очищенную тарелку и улыбнулся:

— Мне не терпится посмотреть, как плавят медь.

— Нам всем не терпится, — улыбаясь, заметил Деттвейлер.

— Вы нашли в суфле кость? — спросил мистер Отто. — Ох уж эта повариха. Я же велел ей тщательно извлечь все кости. Эти люди даже курицу правильно разрезать не умеют.

Они наконец ушли из кирпичного здания и направлялись через заасфальтированный двор к фабрике. Берт перестал торопиться и шел медленно. Остальные, оставив пальто в конторе, поспешили вперед, но он не спеша шагал за ними, наслаждаясь этим решающим моментом в своей жизни. Он смотрел, как груженный рудой поезд скрылся за стальными воротами слева от зданий. Справа поезд стоял под загрузкой; крапы проносили по воздуху медные слитки и опускали их на платформы. Каждая из этих огромных квадратных пластин, похожих на окаменевшее пламя, весила килограммов сто пятьдесят — двести. Сердце, думал Берт, глядя на чудовищно коричневую махину медеплавильной фабрики, которая постепенно заслоняла небо — гигантское сердце американской промышленности, затягивающее в себя черную кровь и выталкивающее красную. Стоя рядом с фабрикой и намереваясь в нее войти, нельзя было не ощущать ее исполинскую мощь.

Остальные уже исчезли в двери у основания глыбы. Мистер Отто улыбался, придерживая двери и знаками призывая Берта поторопиться. Тот ускорил шаг — как любовник, спешащий к долгожданному свиданию. Все его старания вознаграждены! Судьба выполнила все свои обещания! Должны бы протрубить фанфары, подумал он. Странно, что нет фанфар.

Раздался пронзительный свисток.

Спасибо. Muchas gracias.

Он вошел в темноту. Дверь закрылась за ним.

Опять пронзительно, словно голос птицы в джунглях, прозвучал свисток.

Он стоял на огороженных цепями мостках и зачарованно глядел вниз на армию огромных цилиндрических печей, похожую на уходящие в перспективу ровные ряды гигантских секвой. У их основания методично двигались люди, подкручивая непонятные колесики управляющих процессом приборов. Воздух был горячим и пах серой.

— В каждой печи шесть топок одна над другой, — объяснял мистер Отто. — Руду загружают сверху. Она медленно спускается вниз под действием вращающихся лопастей, прикрепленных к центральному стержню. Огонь выжигает из руды излишки серы.

Берт внимательно слушал и время от времени кивал. Он повернулся было к остальным, чтобы поделиться впечатлениями, но около него стояла только Марион, и у нее было все то же застывшее лицо, как и с утра. Лео и Деттвейлер куда-то исчезли.

— Где твой отец и Деттвейлер? — спросил он.

— Не знаю. Отец хотел ему что-то показать.

— А-а… — Берт опять повернулся к печам. Что это Лео вздумал показывать Деттвейлеру? Странно… — Сколько их всего?

— Чего, печей? — спросил мистер Отто, стирая платком пот с лица. — Пятьдесят четыре.

Пятьдесят четыре? Святые угодники!

— И сколько руды перерабатывает каждая за день?

Потрясающе! Ему никогда в жизни не было так интересно! Он задавал бесконечные вопросы, и мистер Отто, видимо заразившись его энтузиазмом, подробно на них отвечал. Говорили только они двое — Марион молча тащилась сзади.