Айра Левин - Поцелуй перед смертью

Но конечно, не столько, сколько Берту с течением времени принесет Марион.

Хлеб сейчас или пирожное завтра?

Добравшись до дому, он позвонил матери:

— Надеюсь, я тебя не разбудил? Я шел от Марион домой пешком.

— Нет-нет, милый. О Берт, она чудная девушка! Сплошное очарование! Я так за тебя рада!

— Спасибо, мама.

— И какой прекрасный человек мистер Кингшип! Ты обратил внимание на его руки?

— А что в них особенного?

— Они такие чистые! — Он засмеялся. — Берт, — она понизила голос, — они, наверно, ужасно богаты…

— Наверно.

— Эта квартира… как в кино. С ума сойти…

Он рассказал ей о квартире на Саттон-Террас, где они собирались жить с Марион («Погоди, вот увидишь ее…»), и о намеченном визите на медеплавильную фабрику.

— Он меня повезет туда в четверг. Хочет, чтобы я знал что и как.

К концу разговора она сказала:

— Берт, но что стало с твоей задумкой?

— Какой задумкой?

— Из-за которой ты ушел из университета.

— А, этой… Из нее ничего не вышло.

— Да? — разочарованно сказала она.

— Знаешь крем для бритья? — спросил он. — Нажимаешь кнопку — и вылетает струя, как сбитые сливки.

— Ну?

— Ну вот, я хотел это запатентовать. Но меня опередили.

Она сочувственно вздохнула:

— Какая жалость… Ты об этом никому не рассказывал?

— Нет. Просто они это придумали раньше меня.

— Что ж, — сказала она, — такое случается. Но как жалко. Такая прекрасная мысль…

Когда они кончили разговор, он пошел в свою комнату и лег на кровать. У него было отличное настроение. Плевать он хотел на Лео и его подозрения! Все будет хорошо.

Да, не забыть бы — надо, чтобы в брачном контракте предусмотрели пенсион для матери.

Проехав Стамфорд, Бриджпорт, Нью-Хейвен и Нью-Лондон, поезд ехал на восток по южной границе Коннектикута между плоской заснеженной гладью слева и плоской водной гладью справа; он был похож на составленную из отдельных сегментов змею, изнутри которой пассажиры бездумно таращились в окна. Проходы между сиденьями и площадки были переполнены — все куда-то ехали на Рождество. Гордон Гант стоял на площадке и, глядя в запыленное окно, развлекался, считая щиты с рекламой рыбных котлет. «Придумал же я себе развлечение — как раз для Рождества!»

В шесть вечера поезд прибыл в Провиденс.

Выйдя на вокзал, Гордон пошел к справочному столу и задал скучающему дежурному несколько вопросов. Потом, посмотрев на часы, он ушел с вокзала. Уже темнело. Он перешел широкую и покрытую снежной кашицей улицу, вошел в заведение, которое именовало себя «Курортом», и быстро разделался с сандвичем, мясным пирожком и чашкой кофе. Вот тебе и рождественский обед! Выйдя из «Курорта», он зашел в хозяйственный магазин и купил рулон клейкой ленты. Потом вернулся на вокзал, сел на жесткую скамейку в зале ожидания и принялся читать бостонский иллюстрированный журнал. Без десяти семь он опять ушел с вокзала и пошел к автобусной станции, где стояли три автобуса. Он сел на тот, где было написано: «Менассет — Сомерсет — Фолл-Ривер». В двадцать минут восьмого автобус остановился посередине Мейн-стрит Менассета, и из него вышло несколько пассажиров. Один из них был Гант. Оглядевшись по сторонам, он зашел в аптеку, которая казалась реликтом 1910 года, поглядел в тонкий справочник и выписал оттуда адрес и телефон. Он позвонил по телефону, выждал десять гудков и, убедившись, что в доме никого нет, повесил трубку.

Дом оказался серой одноэтажной коробкой. Подоконники темных окон были припушены снегом. Гант прошел мимо, внимательно вглядываясь в дом, стоявший всего в нескольких метрах от тротуара: снег между порогом и тротуаром был девственно-чист. Гант прошел до конца пустынного квартала и вернулся назад. Он опять прошел мимо серого дома и на этот раз более пристально пригляделся к домам, стоявшим по соседству с ним. В окне одного висел самодельный рождественский венок. За стеклом виднелась семья — видимо, мексиканская, — сидевшая за праздничным столом в атмосфере домашнего уюта, который можно найти на обложках иллюстрированных журналов. В окне дома, стоящего с другой стороны, он увидел одинокого мужчину, державшего на коленях глобус и вглядывавшегося в него: в какую страну он ткнул наобум пальцем? Гант прошел мимо, еще раз проделал путь до конца квартала. Повернулся и опять оказался напротив серого дома. На этот раз он резко свернул с улицы, прошел между ним и домом мексиканцев и оказался у небольшого крылечка, которое вело к задней двери.